Какие они разные. Надо же, мне всегда казалось, что я не тормоз, что я всегда впереди всех, а все остальные не догоняют меня. А вот, братья Левины. Сильно впереди, не догонишь.
* * *
Я иду и смотрю на листья. На земле; деревья уже совсем голые. Ноябрь. Как же их много, листьев. Как мыслей у меня в голове. И все такие разные, а так, снаружи, наверное, одинаковые… И люди так. А может, и нет. Всегда легко сравнивать людей с чем-то, чего много. С песком. Со звёздами. Или с микробами. Зависит от пафосности настроя. Скоро зима.
Листья были такие,
Такие, пока наверху
Разные.
Жёлтые, красные
А стали бурые,
Одинаково хмурые.
Одной породы,
Никакого цвета.
Значит, совсем, совершенно
Кончилось лето
Безвозвратно
Закон природы.
Хрупкие, ломкие,
Рассыпаются головоломками,
Собаки идут по ним
Мягкими лапами
Дети шуршат по ним
Вместе с папами,
В садик.
«Дима, иди по дорожке!»
Одни собаки. Пропали кошки.
Ещё вороны. Умные, смотрят.
Гребут когтями.
Ходят разными путями,
Топ, топ. Как слоны.
И всё это выглядит словно
Отдалённое
Ожидание весны.
* * *
Зима
Ещё, главное, она мне сказала: осторожно. Скользко, смотри под ноги! И ещё сказала: никаких самокатов, всё, зима. Суши свои колёса.
Да, и правда зима. Я уже понял. Такая зима, что ой-ой-ой. У меня такой ещё не было.
Потому что я совершенно честно пошёл пешком. Медленно выходит, ужас как. Идешь, идёшь, всё на том же месте! И перед лестницей в переходе я подумал: надо осторожнее.
Скользко. Это я впервые в жизни, кажется, подумал: «осторожнее». Не надо было думать.
Надо было лететь, как всегда.
Вот она, моя осторожность.
Сижу на последней ступеньке. Кажется, я даже потерял сознание на несколько секунд. Но сейчас нормально сижу, даже почти не больно. Может, обошлось? Ставлю ногу, пытаюсь чуть наступить…
А! Будто гвоздём, насквозь, прямо до спинного мозга…
— Мальчик, у тебя всё в порядке? — спрашивает тётка с малышом в коляске. Чем вот она поможет.
— Спасибо, всё нормально. Сейчас… Сейчас встану.
Жду, пока она уйдет.
О-о-о. Нет, не встану. Что же это?!
Прошибает ужас, прямо накрывает. Даже не больно, а страшно. Как я маме скажу?! Как скажу, что сломал ногу?…
«Я сломал ногу», — шёпотом говорю я. Сам себе. Леденеет внутри. Не может быть, как плохой сон.
Надо что-то делать. Звонить. Кому? Скорая? Не умираю же я. Или если в «скорую» звонить — необязательно умирать?
Мама. Нет.
И тут я понимаю, кому надо звонить. Дорого, конечно, но он всё равно не ответит, он всегда занят. Но я звоню.
Странные какие-то звонки, другие. Никогда ещё не звонил в другую страну.
