В общем, я больше всего люблю за сценой. Просто смотришь — как кто туда идёт, как выходят… А ведь там они совсем другие. ЧуднО это. И потом, всё же когда ты смотришь спектакль. Тебя будто сажают и говорят: смотри! Слушай! Тебе же показывают! … Я так не люблю. А когда за сценой, ничего не должен. За кулисами я как-то целое отделение простоял. Забыл даже, что меня мама ждёт в другом месте и ищет по всему театру.
Но там тогда вот что было. Иногда оркестранты поднимаются из ямы и играют за сценой.
Это вот они и были. Медные духовые. Мама говорит, почему-то медные духовые называют «бандой». Я раньше думал, это шутка. Но потом слышал, как помреж орал кому-то: банда где? Давно уже здесь должны быть!
Помреж, помощник режиссёра. Тоже смешное слово, слышится «помрёшь». «Где помреж?»
— спрашивают. А я слышу: «где помрёшь?». И думаю, ну и вопросы решают они в своём театре.
Так вот, тогда я за сценой простоял. Потому что была труба. Негромко так играла. Но красивая, зараза.
Там у них за сценой телевизор стоит, то есть не телевизор, а монитор. И по нему дирижёра показывают из ямы. Трудно это — они тут, за сценой должны вместе с оркестром в яме сыграть. Для этого дирижёр им в мониторе палочкой машет, чтобы совпадало.
И там один такой есть, маленький трубач. Шутит всё время. Взрослый, просто ростом маленький, чёрный такой, на цыгана похож. Вот. Я сразу понял, что он главный. Первая труба. Я на него смотрел. Кажется, ничего ему не стоит на трубе играть. Будто просто наигрывает себе. Только подносит к губам мундштук — и сразу музыка.
Я потом неделю ходил с этим звуком внутри, с голосом трубы. А спектакль забыл, как называется. Опера какая-то, может, «Кармен». А может, и нет. Чего-то там про любовь-кровь. Ну, как всегда.
Я сейчас редко с мамой в театр хожу. Должен же с Лёвкой кто-то быть, когда она в театре. Вот он вырастет скоро, будем вместе ходить. Я ему покажу этого, с трубой. Ну и потом, хоть у меня и свой отдельный транслятор, мне нравится, какую он в театре ловит волну.
* * *
Макароны
Лёвка носится по квартире и орёт. Орёт в том смысле, что поёт. Песни его, например, такие:
— П’овода, п’овода, п’овода-а-а-а!
Везде п’овода, да-а! Чё’ные п’овода-а!!!
Мне кажется, у меня из ушей уже лезут провода эти.
А мне надо его накормить. Такая вот незамысловатая задача.
Я ничего не могу делать, ни о чём думать, у меня клубок проводов вместо мозга!
— Лёва! Перестань уже!
— П’овода-а-а!
Я хватаю его и трясу. Получается «проводададада!»
