— Ты уже один раз ходил на переговоры, — перебил его воевода Братич. — Хватит. А, насчёт дани, ты ошибаешься. По нашим законам всё имущество изменников переходит в пользу городской казны. Вот мы и возьмём твоё добро, добро этих купцов предателей, да и заплатим варягам дань.
— Ах, ты сволочь, — продолжал ругаться Шмель. — Жаль, что у меня руки связаны, а то я бы….
— Что ты, что? — усмехнулся Братич. — Думаешь, ты такой страшный? Ошибаешься. Считаешь, что можешь вызвать меня на поединок? Предатели поединка не достойны. Изменников убивают, как бешенных собак. Эй, люди, делайте с ними, что хотите. А мы пошли дань собирать. Надо до утра успеть.
Воевода с дружинниками отправились к домам предателей, чтобы забрать их добро. Толпа набросилась на изменников, и принялась безжалостно их избивать. Через несколько мгновений, на земле лежали три окровавленных труппа. По их изуродованным лицам невозможно было опознать, кто из них есть кто.
Как только солнце поднялось над городской стеной, перед Старой Ладогой выстроилась вся варяжская армия. Впереди на конях сидели принц Трувор и Рюрик. Трувор посмотрел на небо, закрываясь ладонью от солнечных лучей, и сказал:
— Если сейчас не откроют ворота и не вывезут дань, то начинаем штурм. Больше ждать не будем.
И тут же створки городских ворот открылись, и в проёме показались телеги, нагруженные разнообразным добром. Их сопровождали верхом на лошадях воевода Братич и стольник Подоприга. Они приблизились к варягам, и Братич, указывая рукой на повозки, произнёс:
— Вот, принц, дань Старой Ладоги за три года. Надеюсь, следующие два года, мы вам ничего не должны.
— Ничего, — подтвердил Трувор. — Вот видишь, нашли, чем заплатить. А говорили, что нечем. Мы люди честные, два раза долг не требуем.
Воевода только ухмыльнулся на такое циничное нахальство принца. Возчики на телегах сменились варяжскими воинами, и обоз двинулся на север. Трувор подал знак, армия развернулась и последовала за телегами, на которых везли дань королю Людбранду.
Рюрик стоял и наблюдал, как удаляется его войско. По его выражению на лице было видно, что он остался доволен такой развязкой дела. К нему подъехал воевода Братич и тихо сказал:
— Спасибо тебе, принц Рюрик. Вот бы нам такого князя, как ты. А ты пошёл бы к нам князем?
Рюрик прищурился, улыбнулся и ответил:
— Надо подумать.
Затем он тронулся с места и уже на ходу добавил:
— Там видно будет.
Князь Гостомысл очень плохо спал этой ночью. Он всё время ворочался с боку на бок. Ему снился кошмарный сон. Будто бы он идёт с сыном по лесу. Их окружают странные деревья, на вид совсем высохшие и совершенно без листьев. Всё вокруг было серого унылого цвета, а небо свинцово-пасмурное. Гостомысл обратил внимание на то, что солнце на небе чёрное. Вдруг земля под ногами Волебога разверзлась, и он провалился в расщелину. Княжич успел ухватиться руками за край пропасти и удерживался с большим трудом. Его пальцы начали соскальзывать и разгибаться. Гостомысл бросился ему на помощь, но Волебог закричал и сорвался в пропасть. Тут князь проснулся и понял, что это всё ему снилось. Гостомысл сел на кровати. Холодный пот катился у него по лицу. Князь услышал шум, который доносился со двора. Гостомысл подошёл к отрытому окну и посмотрел на улицу. Во дворе при лунном свете он смог различить, как суетятся люди. Внимание Гостомысла привлекла следующая картина: четыре воина из числа его дружинников на руках несли кого-то в дом. Сердце сжалось у князя от предчувствия беды. Он поспешно оделся и босиком побежал на первый этаж. Гостомысл не смог сразу рассмотреть кого именно занесли в дом, но гнетущее чувство подсказывало ему, что случилась непоправимая беда. Когда он спустился в зал, там, на столе лежал Волебог в окровавленной одежде. Вокруг него стояли дружинники князя с зажжёнными факелами в руках и угрюмо молчали. Ноги у князя сделались, как будто ватными, и он, с трудом передвигая их, подошёл к смертному одру своего единственного сына. Гостомысл погладил Волебога по волосам ладонью и застонал. Потом он некоторое время стоял, молча и смотрел, пустым взглядом на тело сына. Спустя некоторое время князь хриплым голосом спросил:
