Мораль Спасителя и Апостолов прямо-таки отменяется для государственно-общественных и государственно-международных отношений, и мы знаем к какому возмутительному противоречию пришла эта эволюция на практике. «Мораль компромисса» заставляет забывать многие стороны Учения Христа, и неудивительно, что в тяжелую эпоху перелома также теряются драгоценнейшие тексты эпохи раннего детства и молодости христианства. Такие первостепенной важности памятники христианской письменности, как пять книг собрания Логий Христовых, первоначальное арамейское Евангелие Апостола Матфея, катехизический сборник Учения Двенадцати Апостолов I века, древнейшие иудохристианские псалмы (I век) оказались совершенно затеряны либо полузабыты до конца ХIX века.
Лоно или церковь не есть еще безусловный авторитет. По тексту Евангелия от Матфея в «Секунде Клементис» приведено: «Ибо даже если бы вы были собраны со Мною на лоне Моем, а заповедей Моих не исполняли, то Я отвергну вас и скажу вам: отойдите от Меня. Я не знаю вас, откуда вы, делали беззакония».
Е. Рерих признается в своем уважении к Иоанну Кронштадскому. Морально он был выше многих своих коллег и единоверцев, по этой причине был жестоко оклеветан и преследуем при земной жизни. Он обладал не только широким образованием, но и редчайшим даром синтетического сознания.
Отход от Христа грозит тяжкими последствиями. Христос и Его Великие Собратья являлись выразителями Объединенного Духа и Единого Пути Света. Каждый отступивший от Пути Света ввергается в бездну мрака. Поиски Христа Живого, а не обезжизненного идола (каким Он предстает через церковников) было благородной целью Л. Н. Толстого. И он нашел Его, но семейный разлад, вызвавший его бегство из дома, нельзя воспринимать как тяжкое последствие его ухода от церкви.
В. Булгаков в книге «Толстой – моралист» очертил прекрасно духовную эволюцию этой большой души. Здесь же Булгаков приводит символ веры Толстого: «Я верю, что благо возможно на земле только тогда, когда все люди будут исполнять Учение Христа… Я верю, что исполнение этого Учения возможно, легко и радостно… Я верю, что до сих пор, пока Учение не исполняется, мне все-таки ничего другого нельзя делать для спасения своей жизни от неизбежной погибели, как исполнять это Учение, как ничего нельзя делать тому, кто в горящем доме нашел двери спасения… Я верю, что жизнь моя по учению мира была мучительна и что только жизнь по Учению Христа дает мне в этом мире то благо, которое предназначил мне Отец Жизни… Я верю, что Учение это дает благо всему человечеству, спасает меня от неизбежной погибели и дает мне здесь наибольшее благо, потому я не могу не исполнять его». Булгаков пишет, что Толстой был знаком с учением теософии (с греческого «бог» + «мудрость») и очень воспринял его, любил беседовать с посещавшими его теософами.
