Но летом Лийя об астрономии совершенно забыла. В июне поехали на трудовую практику в Челябинскую область, в город Верхний Уфалей.
Почти вся Челябинская область — либо радиоактивная зона, либо призонье, вот и Уфалей был отдален от накрытой куполом зараженной местности всего на несколько километров. Город тоже был почти уничтожен, городские кварталы — пыль и пепел. Люди жили в основном в новопостроенных избенках или на окраине в развалинах. Земли, где можно что-то выращивать, осталось совсем мало: либо корка от взрывов, либо земля просто не родила. Всю еще как-то пригодную к обработке землю захватили несколько кооперативов и продавали еду втридорога за деньги — денег же ни у кого не было. Жители Уфалея, кто победнее, собирали крапиву, одуванчики, пытались разводить кур. Кто смог — давно уехал отсюда, но ехать надо было далеко, вокруг ситуация та же.
В Генплане Развития эта местность — слишком малонаселенная — числилась где-то в десятой очереди. Но вокруг уже было достаточно современных городов, и местные коммуны бросили клич помощи — добровольцы ехали в Челябинскую область. Сейчас в Уфалее строилась пищефабрика — и она должна была по крайней мере решить проблему голода.
Лийя работала, как все, месяц, но осталась добровольно еще на две недели. Ей хотелось дождаться пуска первой конвейерной оранжереи. Фабрику поставили элементарную, как в школе, без сложного оборудования, но и она уже могла обеспечивать бесплатной едой весь Верхний Уфалей. Добровольцы здесь работали с начала весны.
Трудились с раннего утра до поздней ночи. Ли научилась управлять роботом-укладчиком, а сначала работали вручную, собирали конвейер и теплицы. Местные, кто мог — тоже приходили поработать. Говорили — сейчас тяжело, начало лета. В июле пойдут грибы, ягоды. Жить можно будет. Рассказывали, некоторые проникают в запретку — там тоннели есть, можно пройти под полем. Там ягоды — во! И охота. А радиация — да что эта радиация, подумаешь! Всю жизнь с ней живем.
Двоих по соседству за месяц увезли в больницу в Челябинск, а один ребенок умер. Но говорили, не от болезни, а от голода просто умер — обычное дело, начало июня. Ли никак не могла понять — что же мать? Почему было не подойти к добровольцам, не объяснить, так мол, и так, совсем плохо? Неужели не накормили бы ребенка? Матери, наверное, было плевать.
Спали на полу в развалине здания с временной крышей, в спальниках. Ли ходила по халупам, по избушкам «частного сектора», по времянкам — разносила пакеты с едой, лекарства. Руки опускались. Вот построят они пищефабрику… Ладно, людей накормят. Врачи тут в Уфалее. Может быть, построят здесь и современный терапевтический центр.
