Она снова попыталась сделать вдох, но все тело как будто окаменело. Словно бы умерло, и теперь она просто выглядывала из него, не в состоянии ни вздохнуть, ни моргнуть, ни пошевелиться.
Но вот распад стены прекратился, и она заметила на фоне кирпичей некую тень, которая, впрочем, была слишком плотной для настоящей тени и в то же время достаточно бесформенной, чтобы сойти за призрака.
Это человек, наконец поняла она, или то, что некогда было человеком. Тело его было разорвано на куски, а затем снова соединено или сшито, да так, что некоторых фрагментов не хватало вовсе, другие были перекручены и соединены как попало, а третьи потемнели, словно от огня. Там был глаз, горящий глаз, он смотрел прямо на нее, и кусок позвоночника, голая кость, лишенная мышц; какие-то плохо узнаваемые части человеческой анатомии. Да… То, что подобное существо могло жить, крайне сомнительно, ведь даже та малая часть плоти, которой оно владело, была безнадежно изуродована. И тем не менее это существо было живым. Глаз, несмотря на то что коренился в гнили и тлении, глядел на Джулию пристально, обшаривая ее фигуру дюйм за дюймом.
Как ни странно, она совершенно не испугалась. Существо было куда слабее ее. Оно слегка поерзало в своей нише, словно пытаясь устроиться поудобнее. Но это было невозможно, во всяком случае для этого создания с обнаженными нервами и кровоточащими обрубками вместо конечностей. Любое движение причиняло ему нестерпимую боль. Она это видела — и ей стало его жалко. А следом за жалостью пришло облегчение. Ее тело вытолкнуло наконец отработанный воздух и задышало, стремясь к жизни. Голова тут же перестала болеть.
Едва она успела перевести дух, как в гниющем шаре, представлявшем собой, по-видимому, голову чудовища, открылось отверстие, и существо произнесло одно-единственное еле слышное слово.
И было это слово:
— Джулия…
Керсти поставила бокал на стол и попыталась встать.
— Ты куда? — спросил ее Невилл.
— А ты как думаешь? — игриво ответила она вопросом на вопрос, стараясь выговаривать слова как можно отчетливее.
— Помощь нужна? — осведомился Рори.
От спиртного веки у него набрякли, губы раздвинулись в ленивой усмешке.
— Ничего, я, это… приученная…
Ее ответ вызвал со стороны гостей очередной взрыв смеха Довольная собой (ведь чем-чем, а остроумием она прежде не славилась), она, пошатываясь, побрела прочь из гостиной.
— Последняя дверь справа, у лестницы! — крикнул ей вслед Рори.
— Знаю, — ответила она и наконец выбралась в холл.
