Падшие в небеса. 1997 | страница 42
Щукин отмахнулся. Закурил сигарету. Зажмурился и словно артист в театре сказал громко и раскатисто так, что задрожали тарелки:
– Дед! Слушай ты больше этого идеалиста романтика! Он в лагерях сталинских чуть не подох и всех любить продолжает! Тоже мне, библейский персонаж! А сам за свою жизнь, так ничего и не смог сделать! Ничего! Только вон, хорошие слова, говорить умеет!
У Лидии на глаза навернулись слезы:
– Злой! Ты злой Вилор, я тебя не узнаю.
А он лишь рассмеялся. Противно и цинично. Он не смотрел не нее. Просто хохотал, как будто Лидии рядом не было. Когда этот приступ закончился, он погрустнел и как-то обречено буркнул:
– Я сам себя не узнаю. А дед, извини, он конечно человек хороший, но нельзя жить по его советам. Нельзя. Не выживешь, – Вилор покосился в окно. – Кстати, вон дождь, наверное, будет, а старик зонта не взял. Замокнет.
Лидии вновь стало его жалко. Она подошла, обняв его сверху, за плечи, нежно сказала:
– Домой вернется.
– Нет, не вернется. Так и будет сидеть на лавке, пока ты не уйдешь. Он ведь тактичный. Дождь его не испугает. Дождь вообще никого пугать не должен. Дождь, это такое!
Вилор тяжело вздохнул и вновь, покосившись на стекло, тихо добавил:
– Дождь, это слезы природы. Иногда радостные, а иногда грустные…
Вот послушай:
Лидия молчала. Он пытался рассмотреть эмоции на ее лице. Но Скрябина отвернулась, у нее дрожали руки, он это заметил когда, она достала из пачки очередную сигарету. Долго не могла подкурить, чиркая зажигалкой.
Она нервничала.
И ему вдруг стало стыдно.
Совсем противно и больно!
Он хотел уже извиниться, но тут Лидия, неожиданно и как-то грубо спросила:
– Красивые стихи. Кстати, ко мне твоя знакомая приходила. Виктория. Знаешь такую?
Он испугался, вздрогнул. Она заметила это, хотя и не смотрела в его сторону. Она почувствовала, что он дернулся и засуетился.
– Вика? К тебе? Что ей надо было?! – слега хрипловатым голосом переспросил Вилор.
– Рассказала, как вы иногда весело проводили время. И еще сказала, что убьет меня, если я от тебя не отстану, – с металлом в голосе произнесла Лидия.