Тут среди рабочих появился Серега. Никто его не просил ехать, он сам взобрался на откос и сел за баранку чужой машины.
— Куда ты, шалавый!.. — закричал шофер. — Ведь башку напрочь…
Серега засвистел беспечно и дал газ. На лице у него не отражалось ни страха, ни волнения, — обычная дурашливая улыбочка. Он словно не понимал, насколько это опасно.
Легко, будто пританцовывая, машина пошла вниз. Она так накренилась, что бетонное тесто выплескивалось через борт. Еще секунда — и опрокинется совсем…
У котлована все замерли. Женя зажмурила глаза, сердце у нее будто зажали в кулак, — не вздохнуть… А когда открыла глаза, все было кончено. Самосвал стоял на краю котлована, мальчишки сгружали бетон. Серега не обращал на них внимания и с топотом гонялся за Идкой Лепехиной, отнимая у нее булку.
Не помня себя, на ослабевших ногах Женя пошла к нему, чтобы схватить за рукав, сказать — разве так можно!.. Не смей больше, никогда не смей!..
И вдруг испугалась, потому что впервые осознала, как дорог и близок он сделался ей.
Сейчас она сидела с ним рядом, и это была такая радость — слышать его дыхание, видеть лицо, освещенное теплым, красным светом, чувствовать его руку… Она забыла обо всем и ничего больше не желала — только бы эти минуты не кончились сразу…
Серега тоже улыбнулся ей, подмигнул, потом глаза у него стали круглые и внимательные.
Неизвестно, что промелькнуло в его голове, но Серегина рука вдруг отвердела и надавила Жене на плечи. Он быстро наклонился, обдавая запахом табака, — сдавил, стиснул…
Женя не успела отодвинуться, она не сразу сообразила. А когда поняла и рванулась, — Серега уже опрокинул ее на брошенный возле печки полушубок. Видя, что она не дается, он забормотал что-то и опять подмигнул.
И то, что все это было сделано так легко, просто — будто Серега потянулся выпить ковшик воды, — было самым ужасным и невозможным. Женя задохнулась от одной этой мысли, и забилась, закорчилась, отталкивая его руки.
Она уже слабела, и чувствовала — сейчас все оборвется, больше нет сил, нет возможности… И вдруг, при взблеске догорающего пламени, близко над собой увидела лицо Сереги.
Опять это был новый Серега, не такой, как прежде: перекошенный рот, стиснутые зубы, в глазах что-то жесткое и вместе с тем — виноватое, умоляющее…
И, увидев это, она поняла, что Серега сам не верит, что сможет с ней совладать.
Он тоже понял, что она заметила это, и навалился сильней, выламывая ей руки.
Но было уже поздно. На какой-то миг Женя ощутила себя сильней, и теперь ничто не заставило бы ее уступить… Она словно закаменела, не чувствовала боли, страха, — Серега наконец не выдержали отпустил руки.
