И только я хотел сказать: «Ну вот, теперь можно и пожить, а на тот свет еще успеется», как бабушка спросила слабым голосом:
— Какой сегодня день?
— Пятница.
Она немного помолчала, закрыла глаза и потом сказала:
— Хочу умереть в воскресенье. Я рассмеялся.
— В воскресенье нельзя, воскресенье-выходной.
— Потому и хочу, что тогда людей соберется больше.
Чтобы обойти этот вопрос, я снова поднес к ее губам стакан. Она немного отпила, но не забыла, о чем говорила. И продолжила свою мысль:
— Наденьте на меня вышитую безрукавку.
— Конечно, черный сарафан и вышитую безрукавку.
— И белый платок на голову.
Я допил стакан и налил себе еще. Горячую, с примесью жженки, домашнюю ракию особенно осенью, в такую вот слякоть, я не променяю ни на что.
— А почему ты хочешь, чтобы на твои похороны собралось много народу?
— Да потому, что в этом проклятом селе я научила женщин кроить и шить, до меня они не умели ни слоеные пироги печь, ни раны лечить. Темнота была беспросветная.
Разговор утомил ее. Она умолкла, видно, ждала, что я ей скажу. Я же молчал. Встал, потянулся и подбросил в печку угля, подошел к окну. Во дворе все еще шел противный мелкий дождь.
Поняв, что я ничего не скажу, она продолжила:
— Греет как печка.
— Другой? Да-а.
Она улыбнулась, сверкнув белыми зубами.
Потом вдруг попросила, чтобы я достал из сундука вышитую безрукавку.
Я стал доставать из сундука одно за другим — домотканые дорожки, мягкое одеяло, вышитые подушки, вязаные носки, белые сорочки… Но вышитой безрукавки там не оказалось.
Бабушка стала нервничать. «Кроме твоей матери ее некому взять. Спроси, куда она ее задевала».
— Как же я спрошу, если она с отцом сейчас в Тунисе, за тысячи километров?!
— А когда вернутся?
— Скоро. Через два года.
Бабушка испугалась. И я испугался, как бы у нее не поднялось давление. А оно, наверное, поднялось, потому что она очень сердито сказала:
— В мое время снохи не были такими. Взяла, чтобы щеголять там. А я сиди тут и жди, когда они вернутся.
— И подождем, — сказал я, глядя за окно, где дождь наконец прекратился и выглянуло солнышко.
Через два дня я снова был на работе. А бабушка вместе с Другим осталась в селе. Вот уже второй год она ждет свою безрукавку.
