— Я слышал, что толпа разрушила его дом.
— Нет, еще не разрушила. Вначале сровняли с землей контору, где он собирался раздавать марки. Потом толпа пошла к его дому, перед входной дверью отсекла голову чучелу, поднялась на вершину Форт-Хилла и там сожгла чучело на костре, сложенном из досок его разнесенной в щепы конторы.
Абигейл предложила перейти на кухню, где влажным полотенцем вытерла лицо Джона от пота и пыли.
— Хорошо, — сказала она, — теперь расскажи мне остальное.
Они говорили почти шепотом, словно заговорщики.
Спалив чучело Оливера, толпа вернулась к его дому, поломала мебель, содрала со стен красивые деревянные панели, после этого закидала камнями заместителя губернатора Хатчинсона и шерифа, единственных мужчин в Бостоне, осмелившихся разогнать толпу. Дом Оливера устоял, но был поврежден.
— Согласно той информации, какой я располагаю, только до завтра, — сказал Джон. — Утром Оливера посетят члены комитета и потребуют его отставки как распространителя марок. Согласится ли он? Согласится… если не хочет, чтобы его дом был снесен, как контора, и, быть может, сгорело его тело вместо чучела, сожженного на Форт-Хилле.
— Джон, они не совершат убийства!
— Толпа называет свое действие карательной справедливостью. — Он встал, подошел к окну, выходившему на Плимутскую дорогу, и хрипло спросил: — К тому же, кто они такие?
— Толпа.
— Кто организовал толпу?
— «Верная девятка»? Или верные девяносто?
Он быстро приблизился к ней.
— А кто организовал верных девяносто?
Абигейл уставилась на его лицо, бледное, искаженное гримасой. Она не пыталась даже ответить.
— Кузен Сэмюел. Джеймс Отис. И я…
— Ты, Джон? Но ты встречался с ними всего лишь раз.
— Я помогал найти мотивы. Случившееся сегодня — это восстание. Против законной и конституционной власти. Восстания не происходят случайно. Идеи, доводы, призывы создают политический климат. В первую очередь толпа должна почувствовать, что ей есть за что бороться. Такое убеждение привносится людьми, возбуждающими эмоции, обеспечивающими логику, боеприпасы, веру действовать только так. Я не одинок, но первая публикация «Канонического и феодального права» была направлена на то, чтобы убедить общественность, что право на нашей стороне, и, приняв закон о гербовом сборе, мы будем уничтожены.
— Политически, да. Но разумеется, ты не подстрекал кого-либо к насилию.
— Политика, дорогая, это не философия, которую можно мирно обсасывать в монастырских кельях. Политика убила больше, чем религия и оспа.
