Накинув на плечи теплый стеганый халатик и повязав лентой небрежно зачесанные назад волосы, она подбросила в камин полено, чтобы прогреть спальню к моменту пробуждения Джона, затем спустилась вниз в крохотную прихожую, по крутой лестнице, с которой было так легко упасть. По этой узкой лестнице ей приходилось несчетное число раз в день спускаться и подниматься.
В пристройке к кухне все еще тлели угли, излучая тепло. Она положила на угли щепу и затем два полена из ящика для дров, стоявшего в углу. Когда вода согрелась, она вымыла руки и лицо душистым мылом, которое дядюшка Исаак вложил в пакет, как он говорил, «со всего мира» подготовленный для ее нового дома. Кухня представляла собой сравнительно недавнюю пристройку, длинную и узкую, ее деревянный потолок шел наклонно от внутренней стены к стене заднего дворика, где ее высота была чуть больше двух метров. В кухне была сложена плита с двумя подовыми печами по бокам, а в плите сделаны проходы для прогрева воздуха.
Это помещение было разрешено Абигейл оборудовать по своему вкусу. Здесь она поставила чугунный котел для варки картофеля, большой котел для овощей, сковороды, вафельницу, тостер с длинными ручками; большой чайник и рашпер; кастрюльки с крышками, мелкие сковородки; латунные и медные настольные подогреватели на пару; котел для выпечки на ножках, позволявших ставить его на горящие угли; голландскую печурку, открытую с одной стороны к огню, с небольшой дверцей с другой; ухват, которым ставила посуду в печь, а в углу около плиты несколько таганов, где размещались котелки и кастрюли на нужной высоте над углями.
Абигейл доставляло удовольствие возиться с новыми медными кастрюлями и приспособлениями к ним. Она часто обжигала пальцы, к тому же у нее не было навыков в пении гимнов, служивших способом отсчета времени, когда варились яйца и жарился бифштекс на углях. Вчера утром она пропела восемь стихов четвертого псалма слишком медленно, и яйца в мешочек, которые любил Джон, сварились вкрутую. В доме были единственные часы — напольные, громоздкие, и находились они в гостиной.
Джон вошел в кухню с сонным видом, взлохмаченный, указательный палец его правой руки был погружен в книгу, словно закладка, отмечающая место, где прошлым вечером он кончил чтение. Она отрезала ломоть копченой ветчины, положила его на сковороду, а Джон приподнял ее волосы и поцеловал в затылок. Опустившись в плетеное кресло около печи, он наблюдал, как она смешала масло для пончиков, поставила сковороду в печь и стала напевать колыбельную, завершение которой обозначит, что пончики покрылись золотистой корочкой.
