— Да ничего я не применяла! Оно само так получилось!
— Ну конечно! — В его голосе зазвучала злая ирония. — У тебя вообще все само получается. Значит, я храню твой секрет, полагая, что бедной девочке ни к чему проблемы. А ты без зазрения совести используешь дар, чтобы сунуть любопытный нос в чужие дела.
— Я еще раз говорю, специально я ничего не делала, оно само получилось, — выдохнула я. — От двери я отошла, а тут в голове зазвучал разговор и…
— И ты, конечно, стала его слушать! — завершил Андре. — А потом еще и разболтала всем приятелям, даже не помыслив о том, что это чужая тайна! О, мне стоило сразу же запереть тебя подальше где-нибудь в землях клана, во избежание! Да и твои подруги были бы здоровы, а не лежали без сознания на больничных койках.
Чувствовалось, что, говоря все это, Андре намеренно стремился задеть меня, словно желая передать часть боли, которая в этот момент терзала его самого. Но даже несмотря на то, что я это понимала, терпение закончилось.
— Знаете что! — воскликнула я, облокотившись на гладкую поверхность стола и наклоняясь вперед. — Я своей вины не отрицаю, но это не я позволяла убийце разгуливать на свободе и убивать ваших друзей! А вы общались с Гратасом! Зная, что он помогает хаоситам! И…
— Я подбирался к нему ближе, идиотка! — рявкнул Травесси в ответ так, что я едва не присела. — Знал, что он интересуется мной, и давал ему возможность узнать себя, чтобы вычислить тех, кто стоит за ним! И я ясно сказал тебе — не лезь! А ты вместо этого уничтожила всю мою работу! Всю!
Андре рывком поднялся со своего места и в два шага оказался рядом. Подойдя вплотную, мужчина поставил руки на стол по обе стороны от меня, обдав крепким запахом квискира. А я со страхом прижалась до боли к краю стола.
— В этот момент я сильно сожалею, что должен защищать тебя, — с тихим бешенством процедил Андре. — И что одна из первейших заповедей моего ордена состоит в сохранении вашей неприкосновенности. Только это мешает мне отходить тебя ремнем, как нашкодившего щенка. Так, чтобы неделю с кровати встать не могла! Почему, во имя Справедливости, Видящей стала такая глупая, вздорная, избалованная девчонка, у которой в голове кроме модных туфель и шляпок ничего нет?!
И от этих обидных слов стало так больно, так стыдно…
— Я занимаюсь, — только и смогла выдавить я и всхлипнула.
— Занимаешься! Не тем, чем надо!
— Простите!
Я всхлипнула снова, и это его чуть отрезвило. Не сильно, но давить на меня Андре перестал. Лишь процедил:
