Все, казалось, были увлечены одной охотой, все смотрели вперед на серну и только один из рыцарей на черном коне, проезжая под окном Рикильды, поднял голову и повернул к ней свое бледное лицо. Прошло одно мгновение, но дочери графа показалось, что лицо охотника приблизилось к ней, и она успела различить его прекрасные черты. Голубые глаза, нежные и страстные и, в то же время, печальные, казалось, изливали целый поток жгучих лучей. Свет луны играл на его полированном шлеме без перьев и, казалось, ласкал золотистые кудри, падавшие из-под шлема.
Он ничего не сказал; он только взглянул своим чарующим взором и проскакал далее. Вся охота повернула куда-то в сторону и вновь показалась уже далее, за лесом. Серна, собаки, всадники мчались с той же невероятной быстротой и затем скрылись в дальнем овраге. Все более и более затихали собачий лай и звук рога. В третий раз показалась охота, но еще и еще далее… Она, подобно змее, быстро извивалась и уползала в горы, сверкая шлемами рыцарей, как чешуей. Неутомимо неслись рыцари на своих удивительных лошадях и, наконец, облака совершенно заволокли эту странную ночную охоту.
С неведомой дотоле сердечной тревогой Рикильда отошла от окна и легла спать, но сон не приходил. Еще раз она встала с постели, заглянув в окно, увидела, что неизвестный рыцарь с золотыми волосами стоит один недалеко от замка и что взоры его устремлены в ее окно. Как он успел вернуться? Откуда он взялся? Со страхом бросилась она опять на постель, но только под утро, когда первые лучи солнца ворвались в ее комнату, она заснула.
Вечером, после обеда, Рикильда отправилась гулять со своими прислужницами на берега Льобрегата и здесь долго сидела задумавшись, глядя на кристальные воды речки, сквозь которые видно было ее золотистое дно, и ей казалось, что по этому дну стелятся золотые волосы таинственного рыцаря. Вдруг тихий шум в камыше заставил ее очнуться. Она подняла голову и увидела, что он тут, недалеко от нее, стоит под ивой. Он был прекрасен, как мечта любви.
Встревоженная Рикильда хотела бежать или позвать своих прислужниц, но неизвестный воин остановил ее трогательным голосом:
— О, Рикильда, благородная дочь графов! Не бойся, умоляю тебя! Перед тобой несчастный, которому твоя помощь может быть тем же, что целительный бальзам для ран, полученных в битве.
Рикильда осталась и, увлекаемая неведомым чувством, протянула свою дрожащую ручку, которую молодой охотник тотчас же схватил и прижал к губам. Огонь пробежал по жилам молодой девушки.
