Петров слушал с удивлением и не без некоторой тревоги, так как мысли его ему показались более чем странными… Тот между тем продолжал говорить в том же духе, но еще более замысловато, на тему о еще дремлющих силах природы, которые человек постепенно призовет к деятельности и от них же погибнет… Все это он излагал горячо, но чем далее, тем бессвязнее. Петров с тревогой посматривал то на него, то на часы и старался более ему не возражать.
Между тем, поезд уменьшал ход и стал подходить к какой-то станции. Однообразный грохот колес заменился сильным шумом дождя, падавшего целыми потоками на крышу вагона и струившегося по стеклу окошек. Гром гудел почти беспрерывно. Поезд остановился.
— Да, «кто знает, что еще на дне времен таинственно хранится!» — сказал, подымаясь, Волховской и затем неожиданно спросил:
— Не выпить ли нам коньяку?
— Ну вот еще! Охота вам пить на ночь! Да и не стоит выходить; разве вы не видите, какой дождь?
— Ну, а я все-таки выпью, а то как-то жутко ехать в такую погоду, — возразил Волховской и быстро вышел.
Петров слышал, как он поскользнулся на ступеньках, и ему стало неприятно.». Странный собеседник вернулся уже с последним звонком, вскочил на ходу и вошел в вагон в мокрых сапогах с крупными каплями воды на пальто и на шляпе и с руками, выпачканными в саже. Но, казалось, он этого не замечал.
Он уселся опять против Петрова, снял шляпу, поискал в кармане пальто платок и, не найдя его, стал обтирать лоб грязной ладонью. Лицо его было бледно, рот кривился какой-то странной улыбкой, а давно нестриженные и нечеса-нные волосы плоскими космами падали на уши и на лоб…
— Проливной дождь! — сказал он, — а я все-таки рюмки две коньяку успел выпить… Каково?
— Напрасно! — сказал Петров с оттенком раздражения в голосе. — Ведь вам это должно быть вредно…
— Почему «мне» вредно, а не вам?
— И мне, и вам, и всякому, кто ни с того ни с сего пьет такие крепкие напитки на ночь…
— Ну, хорошо, сколько еще нам осталось времени?
Петров посмотрел на часы и сказал:
— Я не знаю, сколько вам осталось. А я через полчаса буду на месте…
— Ну, все равно. Значит, есть еще немного времени, хотя я мог бы вам сказать еще многое, многое… А теперь я все-таки хочу поделиться с вами очень важной идеей или, если хотите, фактом, ужасно странным… Вот в чем дело. Случалось ли вам как-нибудь неожиданно для вас погрузиться в глубочайшую задумчивость, когда в голове как будто не остается ни одной мысли?
— Ну, случалось, — отвечал Петров, сам не зная отчего поглядывая по сторонам. — Что ж из этого?
