Брэден мне очень помог.
Мой заботливый партнер.
Не считая прочего.
Я улыбнулась и повернулась в кресле посмотреть на него сквозь темноту комнаты. Простыни обнажили его спину, зацепившись за талию, длинные ноги запутались среди них посреди постели. Мы не делили кровать на «стороны». Брэден был любителем обнимашек и настаивал, что нам не нужно делить кровать.
Вчера у него выдался тяжелый день. Он позвонил мне поздно вечером, рассказывая о своих непрекращающихся встречах, срочном вызове в его собственный клуб «Пламя», и что в итоге внештатная ситуация оказалось всего лишь неразберихой с бумагами. Когда он вернулся домой, я, должно быть, уже уснула, но совершенно не удивилась, что, проснувшись, обнаружила себя в его руках. Или тому, что он настолько вымотался, что не почувствовал, как я выбиралась из его объятий.
С тоской глядя на его мускулистую спину и сильные руки, мне захотелось скользнуть в кровать и обвить себя его руками. Но посмотрев на спящий профиль, мне пришлось остановить себя. Я боялась разбудить его, а отдых был ему необходим.
Медленно поднявшись, чтобы кресло не заскрипело, я прошла на носочках по темной комнате и очень осторожно легла обратно на кровать, накрывая себя простынями и постоянно проверяя, не потревожила ли его сон. Я устроилась на боку, подсунув ладонь под щеку, и стала разглядывать его.
Он прекрасен.
Один взгляд на него пробуждал во мне совершенно другой вид боли.
Этот мужчина долго и упорно добивался моей благосклонности, даже когда я была одержима мыслями разрушить наши отношения. Мужчина, который знал, какой сложной, упрямой и немного нерациональной (ладно, возможно, чересчур нерациональной) я могла быть, но все равно не переставал меня любить.
Мне не очень хорошо удавалось выражать свои чувства. Ведь я так долго охраняла их, оставаясь устойчивой к боли, что до сих пор была не слишком сентиментальной и эмоциональной девушкой, той, что смогла бы каждый день говорить своему парню о своей любви.
Но Брэден знал о моих чувствах. Иногда я сама поражалась их силе. Если бы он только знал, как просто глядя на него спящего, я становлюсь настолько пугающе счастливой, что задыхаюсь. Если бы он только знал, что был для меня абсолютно всем на свете.
Я не привыкла делиться подобным чувствами с кем бы то ни было, потому что тогда мне пришлось бы признаться вслух, а если бы я это сделала и потеряла важного для себя человека, то не смогла бы притворяться, будто он мне безразличен. Но то было раньше. Доктор Причард, мои психолог, не одобрит, если я продолжу держаться за подобные мысли.
