Знатный род мне не поможет пред судьбиной
злобною:
Сам ты знаешь, все имел я, роскошь и достоинство,
Но и царство и богатство унесла Фортуны мощь.
Британник пел о юноше, коварством и обманом изгнанном с отцовского трона и лишенном прав наследования. В зале установилась мертвая тишина. Веселья как не бывало. И вдруг всех как прорвало. Под влиянием вина забыв об осторожности, гости, не таясь, стали открыто выражать свое сочувствие юноше, чего, конечно, не произошло бы, будь они трезвыми.
Этот случай убедил Нерона в том, что сводный брат представляет для него опасность. Теперь же, слушая угрозы матери, он еще больше укрепился в своем мнении и решил немедленно действовать.
В сложившейся ситуации он не мог отдать приказ убить Британника или взвалить на него какое — нибудь фиктивное обвинение. Оставалось одно — прибегнуть к помощи яда, средству, испытанному его матерью. Так же, как в свое время Агриппина, Нерон обратился к искусству отравительницы Локусты, которая в тот момент находилась в городской тюрьме под надзором трибуна преторианской когорты Юлия Поллиона. Вскоре снадобье было в руках у принцепса.
Поскольку еще при жизни Клавдия Агриппина позаботилась о том, чтобы из окружения Британника были удалены все преданные ему люди, среди его новых воспитателей нетрудно было найти такого, кто согласился дать юноше отраву. То ли яд был малоэффективен, то ли слишком разбавлен, но ожидаемого результата не получилось — Британник отделался лишь сильным поносом.
Взбешенный неудачей, Нерон приказал Поллиону доставить Локусту во дворец. Как только женщина предстала перед ним, он, словно безумный, вцепился в нее и стал трясти, нанося при этом удары кулаком и вопя, что она подсунула ему не яд, а слабительное средство. Иногда он оборачивался к трибуну и так же, как Локусте, грозил ему смертью. Еще никогда Нерон не был в таком истерическом состоянии.
Перепуганная отравительница пыталась оправдываться:
— Я намеренно дала медленно действующий яд, чтобы никто не мог заподозрить тебя в преступлении.
— Не изворачивайся! Какое тебе дело до того, что скажут обо мне другие?
— Да, но по Юлиеву закону преднамеренное отравление…
— Уж не думаешь ли ты, что я должен бояться Юлиева закона? — задыхался от негодования Нерон.
— Но…
— Никаких но, — отрубил он. — Ты не проведешь меня! Признайся, ты хотела возбудить тревогу у того, кому предназначалось твое зелье и таким образом предупредить его об опасности. А с предателями разговор короток.
