Прежде чем он успел договорить, дверь рывком распахнулась, и к ногам Тарена кинулась лохматая фигура.
– Нет, нет, нет! – завыл Гурджи, катаясь по полу и взмахивая лохматыми руками. У Гурджи тонкий слух, и он все слышал! О да! Подслушки под дверью! – лицо его сморщилось, он так яростно мотал всклокоченной головой что сухие листочки и веточки из его волос летели во все стороны, – Бедный Гурджи будет одиноким, ему останутся только печалки и рыдалки! – стонал он, – О, он должен пойти с хозяином, да, да!
Тарен наклонился над Гурджи.
– Мне тоже грустно расставаться с тобой, дружище, – ласково сказал он, – Но путь мой, боюсь, будет длинным и трудным.
– Верный Гурджи готов следовать за тобой! – вскинулся Гурджи, – Он сильный, смелый и умный и станет охранять хозяина от всяких напастей и опастей!
Гурджи не переставал хныкать, гнусавить, стонать, канючить. Он не умолкал, и Тарен, который не мог себя заставить твердо отказать преданному созданию, вопросительно поглядел на Даллбена.
Глаза волшебника засветились доброй улыбкой.
– Верность Гурджи и его преданность тебе известны, – сказал он, – В твоих поисках он может сослужить немалую службу, – Даллбен помолчал и медленно проговорил, – Если Гурджи хочет, пусть отправляется путешествовать с тобой.
Гурджи радостно завопил. Тарен еще раз низко поклонился волшебнику.
– Пусть будет так, – поднял ладонь Даллбен, – Твой путь на самом деле будет непростым. Но ступай, коли ты так решил. Хотя ты можешь и не найти того, что ищешь. Зато вернешься намного мудрее… Пора тебе становиться мужчиной. Твое право делать выбор.
Эту ночь Тарен провел без сна. Даллбен разрешил ему отправиться в дорогу утром. И теперь каждый час до восхода солнца лежал на сердце Тарена тяжелой гирей. В глубине души он уже давно все решил, но ничего не сказал о своих планах ни Даллбену, ни Коллу, ни Гурджи, потому что и сам боялся того, что задумал. Сердце его разрывалось от мысли, что он покидает Каер Даллбен, но еще больше ныло от нетерпения начать путешествие. Сюда примешивалась и тоска по Эйлонви, любовь, которую он старательно и глубоко прятал, но которая, словно наводнение, захлестывала его с головой и перехватывала дыхание.
Задолго до рассвета Тарен поднялся и стал седлать своего серого с серебряной гривой Мелинласа. Покуда Гурджи, жмурясь и зевая готовил в дорогу свою лошадку – низкорослого, коренастого пони, такого же лохматого, как и он сам, Тарен отправился к загону Хен Вен. Как будто почувствовав расставание, белая свинья печально захрюкала. Тарен опустился на колени и обнял её.
