– Горион! – фыркнул Гаст. – Высокомерный грубиян! Хвастун! А хвастать-то чем? – Он сунул под нос Тарену рог для вина. – Видишь это? – И он крепким ногтем прочертил по серебряной оправе рога, – Здесь вырезано имя Гаста! Золотом! А посмотри на эту чашу! На этот драгоценный кубок! Они украшают мой стол всегда, не только по празднествам! В моей сокровищнице есть и более прекрасные вещи! Ха! Горион! Тощая конина! Вот что выпадает на его долю! Да и доля эта не больше, чем кончик моего ногтя!
Ффлевддур поспешно поднял к плечу арфу и заиграл.
– Эту безделицу я сочинил сам, – скромно пояснил он. – Хотя должен сказать, что она вызывала восхищение у тысяч слушателей…
Не успели эти слова сорваться с его уст, струны на арфе натянулись, словно тетива лука, и с громким звоном лопнули.
– Проклятие! – возмутился Ффлевддур. – Неужели она никогда не даст мне покоя? Клянусь Великим Белином, это уж слишком! Я уже не летаю на крыльях фантазии. Ещё бы! Малюсенькое перышко, и нате вам! Я лишаюсь струны! А я ведь только хотел сказать, что полдюжины слушателей считают, что эта песня… м-м-м… довольно неплохо сделана. – Ффлевддур с привычной сноровкой привязал оборванную струну.
Тем временем Тарен оглядывал зал. Он был несказанно удивлен, увидев пустые тарелки и порожние кубки будто их и вовсе не наполняли. Еще в большее смущение он пришел, когда дворецкий принес огромный поднос с едой, но поставил его перед Гастом. Тот навис над столом, раскорячил локти, словно бы огородив поднос со всех сторон.
– Ешьте досыта! Не стесняйтесь! – воскликнул он и положил перед Тареном и Гурджи крохотный ломтик хлеба, политый мясной подливой, оставив остальное себе. –Гаст Великодушный угощает от души! Недаром меня называют еще и Гаст Щедрый! Моя щедрость скоро превратит меня в бедняка. Но ничего не могу с собой поделать.
– Щедрый? – пожимая плечами, шепнул Тарен Ффлевддуру, пока бедняга Гурджи, проглотив тощий ломтик, безнадежно оглядывался в поисках добавки. – Я думаю, что самый отъявленный скряга покажется в сравнении с ним мотом и транжирой.
Трапеза продолжалась долго. Жующий за обе щеки Гаст не уставал потчевать гостей, каждый раз подкладывая в их деревянные тарелки кусочек жилистого мяса. Только после того как Гаст насытился и голова его сонно клонилась к столу, а всклокоченная борода уже купалась в кубке с вином, друзья смогли доесть то, что не сумел умять этот обжора. Расстроенные, с полупустыми желудками, трое друзей отправились по неосвещенному коридору в скудно обставленную комнату, где свалились и тут же уснули.
