Том 3. Романы | страница 36
— Да почему? — дивится Гордубал. — Я к ним не лезу.
— Ну, — не сразу отвечает староста, — надо же им подраться? Иди спать, Юрай. А завтра — уволь своего батрака.
Гордубал нахмурился.
— Что ты болтаешь, Герич? И ты тоже лезешь в мои дела?
— Зачем держать чужака в доме? — настаивает Василь. — Иди, иди спать. Эх, Юрай, не стоит Полана того, чтобы за нее дрались.
Гордубал останавливается как вкопанный.
— И ты туда же? Такой же, как они! — произносит он наконец. — Не знаешь ты Полану. Только я один ее знаю, а ты… Ты не смей.
Василь дружески кладет ему руку на плечо.
— Юрай! За восемь лет нагляделись мы на нее…
Гордубал гневно сбрасывает его руки.
— Проваливай, проваливай, не то… Пока я жив, Герич, видит бог, с этого дня не знаюсь с тобой. А был ты мне лучшим другом.
И, не оборачиваясь, Гордубал плетется домой. Герич фыркнул в ответ и еще долго тихонько ругался в темноте.
Утром Штепан запрягает лошадей — собрался в степь. Из хлева выползает Гордубал, опухший, страшный, глаза налиты кровью.
— Я поеду с тобой, Штепан, — объявляет он кратко. Н-но! И телега мчится по деревне. Юрай не глядит ни на встречных, ни на коней. Выехали за околицу.
— Стой, — приказывает Гордубал, — слезай с телеги. Поговорить надо.
Штепан дерзко рассматривает побитое лицо хозяина. Чего, мол, тебе?
— Слушай, Манья, — нетвердо начинает Гордубал, — по деревне сплетни ходят про Полану и про тебя. Все это вранье — я знаю, но надобно с этим покончить. Понял?
Штепан пожимает плечами.
— Нет, не понял.
— Надобно тебе уйти от нас, Штепан. Ради Поланы. Заткнуть людям рты. Так надо, понял?
Штепан вызывающе в упор глядит на Гордубала. Тот отводит взгляд.
— Понял.
Юрай машет рукой.
— Так. А теперь езжай.
Манья стоит, сжав кулаки, — кажется, вот-вот бросится на Гордубала.
— Делай свое дело, Штепан, — ворчит Гордубал.
— Ну ладно! — цедит сквозь зубы Штепан, прыгает в телегу, замахивается кнутом и — р-раз! — хлещет коней по головам.
Кони попятились, заплясали и рванулись вперед бешеным скоком. Телега понеслась, бренчит на лету, вот-вот рассыплется на куски.
Гордубал стоит на дороге, глотая пыль, потом медленно поворачивается и, понурив голову, идет домой. Эх, Юрай, так ходят старики!
За одну неделю сильно сдал Юрай; казалось, у него кости стучат. Да как тут не похудеть, скажите на милость: пустяк ли это — утром убраться, поросят накормить, почистить коней, выгнать коров в стадо, вычистить хлев, дочку отправить в школу. Потом на лошадях в степь — пора убирать кукурузу. В полдень — домой, сварить для Гафии обед, напоить коней, засыпать корму птице — и снова в степь, опять работа. А к вечеру тоже надо спешить домой, сготовить ужин, позаботиться о скотине, да еще неумелыми руками зашить Гафии юбчонку. Растет ребенок, играет, долго ли порвать одежду? Нелегко поспеть всюду, трудно не упустить чего-нибудь. Вечером валится Гордубал на солому как чурбан, но долго не может уснуть от тревоги. А вдруг забыл что?.. Ах, боже мой, ну, конечно, забыл! Не полил цветы на окнах. И, кряхтя, встает Гордубал и плетется за лейкой.