Пьер тяжело вздыхает, на шее у него прыгает кадык, бедняга скребет все тело, словно страдает чесоткой.
— Здесь сущий ад, — жалуется он. — Эти мулаты воображают, что они нам родня. „Мой отец был американским торговым агентом, я не какой-нибудь там негр“, — задается эдакий лежебока. А я надрываюсь на работе… В Гавре у меня невеста, порядочная девушка, служит конторщицей в магазине. Продать бы все, что у меня тут есть, получить бы хоть несколько тысяч…
Опустив на руки голову, Пьер вспоминает, как ему жилось дома. Кеттельринг отмалчивается, ни словом не помянет о своем прошлом, но Пьер не замечает этого: воспоминания всегда поглощают человека целиком. Пьер жалуется на потливость и утомление. Кто-то посоветовал ему есть так называемые „слоновые вши“ — орехи с дерева „кашу“, — они, мол, прогоняют усталость и придают бодрости. Пьер постоянно носил полные карманы этих орехов и вечно жевал их. Бедняга не знал, что, помимо прочего, они возбуждающе действуют на половую сферу, и сох с тоски по невесте. Негритянок он избегал, боясь заразиться, и брезговал ими, потому что вообще ненавидел негров. Ведь они сгубили семь акров кофейных посевов!
— Скажите, Кеттельринг, — лихорадочно шептал он, — вы спите с негритянками? Я бы не мог…
Однажды он не показывался дней десять, и Кеттельринг поехал навестить его. Пьер лежал с воспалением легких и даже не узнал соседа.
— Mon amant,[76] — похвасталась негритянка, страшная баба, вся в струпьях, которую он застал в хижине. — Moi, sa femme, he.[77] С прошлой ночи!»
Она радостно ржала, так что тряслись ее тощие груди, и хлопала себя по бокам.
Через несколько дней Пьер умер.
Любопытно: стоит человеку умереть, как люди начинают проявлять к нему повышенный интерес. Через два дня после смерти Пьера приехали двое из Порт-о-Пренса: мол, что же теперь будет с фермой покойного? Зашли они и к Кеттельрингу, смазали натруженные ноги пальмовым маслом и симарубовым бальзамом и принялись поносить этот мерзкий край. А ведь здесь можно неплохо заработать, если бы негритянский сброд был расторопнее, но они ленивы, как вши. Ну, а у вас как дела с рабочей силой? Вы что-то строите, мистер Кеттельринг, сахарный завод, что ли?
Кеттельринг пренебрежительно отмахнулся.
— Сахарный завод здесь? Слишком сухо, сэр. Хлопок разводить — еще куда ни шло. Я вам скажу: здесь будет сушильня для хлопка.
Оба гостя на минуту перестали обтираться бальзамом и бить комаров на потных ногах.
