Поцелуй анаконды | страница 67
Изумленный эксперт быстро проверил карты и, подняв брови, вымолвил:
– Вы опять угадали! Но как?
Договорить Лещинский не успел, потому что в комнату влетел Каширин. Глаза полицейского горели, он был взволнован и, точно кипящий самовар, источал беспокойство. За его спиной стоял какой-то человек.
– Вчера у нашего жмурика гость был! Я все выяснил. Вот он, – сыщик указал на незнакомца, – сам все поведает.
– Да, собственно, господа, мне и рассказывать-то нечего, – пожал плечами мужчина весьма незавидной внешности: вместо правого глаза у него было изуродованное, будто прищуренное, веко и шрам в полщеки; правую ногу заменял деревянный скрипучий протез; правую руку он прятал в рукав; гусарские усы и военная выправка говорили о его офицерском прошлом. – Погода вчера была, я бы сказал, тихая, морозец небольшой. Вот и вышел последнюю папироску на свежем воздухе выкурить. Время было, я бы сказал, позднее. Мои ходики пробили уже одиннадцать. Слышу, калитка соседская скрипнула, и из нее вышел какой-то человек. Он торопливо перешел на противоположную сторону улицы, словно со мною не хотел встречаться. Лица его я не разглядел. Фонари у нас сами знаете какие, – только себя и освещают. Я лишь заметил, что он прихрамывал. Больше, к сожалению, ничего добавить не могу.
– Прихрамывал на левую или на правую ногу, не помните? – спросил Поляничко.
– Так, постой-постойте… – замялся свидетель, прикрыв лицо левой ладонью, и тут же встрепенулся: – Да! На правую!
– А одет он во что был? – вмешался Леечкин.
– Да как обычно: пальто, котелок, или нет… Шапка, пожалуй, – засомневался он и покачал головой, – нет, точно не скажу.
– Низкий или высокий? – не упустил своего вопроса Каширин.
– Примерно моего роста… или чуть ниже.
– А вы смогли бы его узнать? – судебный следователь вонзил в свидетеля острый взгляд.
– Вероятно, хотя и не уверен. Мне показалось, что у него был длинноватый нос.
– В таком случае извольте присесть, я опрошу вас в качестве свидетеля, – распорядился Цезарь Аполлинарьевич.
Из вводной части протокола следовало, что отставной штабс-капитан Владимир Петрович Лесгафт получил тяжелое ранение во время японской кампании: вражеская шимоза[22] оторвала ему три пальца на правой руке и ступню правой ноги. За штурм позиций противника он был награжден орденом Владимира с мечами и бантом. Вернувшись домой, офицер получил место в Губернском по воинской повинности Присутствии.
Дослушав показания и дождавшись, когда свидетель подпишет протокол, Ардашев незаметно для других прошел в лавку. Оглядевшись, адвокат взял со стола конторскую книгу и принялся ее листать. Удивительно, но покойный, несмотря на его неплохие доходы, был очень экономным человеком. Об этом говорили следующие записи расходов, понесенных в декабре месяце:
