Этой фразой он хозяина так напугал, что тот с трудом собрался с силами, чтобы ответить!
— Слушай, ты… — наконец просипел он. — Я тебе ясно сказал, не знаю ничего. Не знаю. И знать не хочу. Ты хочешь, я вижу, ты и узнавай. Но запомни на всякий случай, деньги — вещь хорошая, но в радость она только живым. А мертвым они ни к чему. Петя, Коля! — громко позвал он охранников и те не заставили себя ждать. Посетители начали оглядываться. — Проводите гражданина.
Ник посмотрел на охранников, на удаляющегося хозяина. Он не чувствовал в этот момент никакой опасности. Ее и не было. Было раздражение на себя и на собственную беспомощность. Ну, можно было прямо сейчас уложить этих, но зачем?
Он повернулся, не обращая на них внимания, прошел мимо качков и вышел на улицу с ощущением, что ничего не добился, ничего не сделал…
Это было ошибочное ощущение.
* * *
Хозяин, потея, ввалился в свой кабинет. Он не врал, там действительно было неубрано. При всем богатстве отделки, кабинет производил странное впечатление. Как будто владельцу было в нем неуютно и он старается внутри пространства оборудовать себе норку. На столе гордо высился неработающий компьютер, сияли факс и телефон, соседствуя со счетами, которым место было в бакалейном отделе сельпо. Сипло работала радиоточка. Повсюду неаккуратными стопками лежали какие-то счета и накладные. Венчал натюрморт недопитый чай в граненом стакане с алюминиевой ложечкой.
Хозяин утер лицо и бросился к телефону. Боязливо нажал на нужные пикающие кнопки и прижал трубку к уху:
— Слушай, Лепчик, это я… Узнал, да? Да, я уже и так не богатый. Слушай, передай Близнецам, что от Таньки Губановой… Ну, эта, жена. Во-во, вдова… От нее какой-то кадр приходил. Ничего себе такой, прикинутый… Да нет, вроде не блатной. Не знаю я, как его зовут, не знакомились. Спрашивал про то, кто Губанова… Сейчас! Конечно, я все бросил и начал ему рассказывать. Ничего я не сказал, но как бы неприятности какие не получились. Ладно, разбирайтесь там, привет…
Хозяин с облегчением положил трубку и хлебнул остывшего чая. На душе сразу полегчало. В любом случае, его дело — сторона. И самое главное, вовремя обозначить для всех это положение. Хозяину очень нравилось быть в стороне.
Он тоже ошибался.
* * *
Железяка был лейтенантом. Около тридцати лет, ни капли жира. Хотя ни в спортзал ни ходил, ни в бассейн. Баню, правда, уважал, но уважал в ней прежде всего пропахшую дымком загульность, поэтому сауну за баню не считал. Ему как в лотерею выпало здоровое, выносливое, крепкое тело, за которым он не следил, но оно его, видимо, любило безответно и не подводило практически никогда.
