— Почему от вас бригадир ушел?
— Почему? Не поладил с Лисяком. Лисяк начал со своими дружками ножки ему подставлять...
— Но почему?
— Лисяк делает то же, что и мы, и не хочет, чтобы кто-нибудь его перегонял...
— Но это же подло!.. И вы не защитили своего бригадира?
— Об этом, друг, долго рассказывать... Вот поработаешь здесь — сам раскумекаешь! — закончил Иван и деловито спросил: — Ты никогда не бурил?
— Нет, не приходилось.
— Ничего. Дело несложное. Смотри. Нажимаешь на этот вот рычажок, и бурильный молоток готов работать — весь трясется от нетерпения. Прижимаешь к груди — и бур входит в гранит. Конечно, молоток не пулемет, но за минуту тысячу семьсот оборотов делает. Понял?
— Да. Это совсем не сложно!
— Ну, тогда начинай!
Белошапка взялся за перфоратор. Поднял, примерился. Тяжеловат — килограммов тридцать. «Ничего, привыкну,— подумал. — Другие же бурят». И нажал на рычажок. Молоток ожил, затанцевал. Завертелся бур.
Руки сразу свело. Жиденькие рукавицы не защищали от вибрации. Но Остап на это не обращал внимания — все сильнее нажимал на молоток.
Иван Середа искоса смотрел на него.
— Силу надо беречь. Сумей распределить ее на восемь часов! В этом — мастерство бурильщика. А ты хочешь атакой совладать — будто надеешься за час весь гранит в карьере перебурить. Не выйдет!..
Остап понял, благодарно взглянул на товарища.
7
Григоренко в купе был один. За окном плыла теплая синяя ночь с далекими огнями. Доносился легкий мягкий перестук вагонных колес.
Он лежал на верхней полке и смотрел в окно. Вспоминал свою жизнь.
Какая она у него неустроенная! Два месяца уже в Днепровске, а живет в общежитии. Его мать и дочка — за тридевять земель. Из вещей — один только чемодан с бельем, бритвой, зубной щеткой...
«Может, заехать за ними? Забрать в Днепровск?.. Но куда я их привезу? Квартиры-то пока нет. И не скоро будет. Новый дом, в котором должен жить, сдадут не раньше августа, ко Дню строителя... Мать и слушать о таком сроке не хочет. Пишет и пишет — забери!.. И дочку в школу надо отдавать уже здесь, на новом месте, чтобы с начала года шла вместе с классом... — Он поправил подушку, тяжело вздохнул. — Может, все-таки заехать сейчас за матерью и дочкой? Когда еще выберусь?.. Нет, на поездку уйдет два, а то и три дня. Я и так слишком долго отсутствую на комбинате. Что там делается? Все ли хорошо?.. Комашко по телефону говорил, чтобы был спокоен. Но как можно быть спокойным, когда на тебе лежит такая ответственность?»
