— Сколько ему было лет? — спрашивает председательствующий.
— Два годика, а второму четыре. Второму перебили спинку. Сейчас он горбатый.
Она молчит, подавленная, под властью тяжкого видения, вернувшегося через столько прожитых лет.
— А дальше что было, не знаю... Без памяти упала... И жива осталась. Забыли, видно, про меня, покуда детей мучили...
Жуткую картину являло собой и «усмирение» чернодольского восстания. У жителей Черного Дола, доведенных до отчаяния грабежами и произволом белых, оставалась единственная надежда: отстоять свою жизнь в бою. Восстание это сразу же перекинулось в Славгород, степной городишко, расположенный у большой дороги. В базарный понедельник, когда появление на улицах большого количества чернодольских подвод не привлекло внимания белогвардейщины, повстанцы ходко прошли краем базара и устремились к центру. Застигнутый врасплох, гарнизон белых пал, не оказав серьезного сопротивления. Обезоружив часовых, охранявших магазин купца Дитина, превращенный властями в «тюремный централ местного значения», повстанцы освободили всех, кто там находился, бывших работников Совдепа, большевиков, красноармейцев.
Был образован военно-революционный штаб, избравший своей резиденцией село Черный Дол. По уезду отправились посланцы штаба, появились листовки, был назван день и час уездного съезда Советов.
А через неделю, погромыхивая на мостах, вкрадчиво полз по железнодорожной насыпи в сторону Славгорода длинный воинский эшелон с лошадьми и французскими мортирами на платформах.
На суде Анненков пытается выдать себя за второстепенное лицо:
— Я выступал по приказанию командующего войсками Сибирского правительства в поддержку бригады полковника Зеленцова, который, не имея кавалерии, не решился наступать на Черный Дол.
— И все же, кто кому был придан в подчинение?
— Начальником был я... — признается подсудимый.
— Сколько повстанцев находилось в Черном Доле?
— Тысяч пятнадцать.
— Поднялся почти весь Славгородский уезд?
— По-видимому, так.
— Были ли укрепления в Черном Доле?
— Глинобитный забор вокруг деревни, баррикады на улицах.
На самом же деле забор и баррикады — чистейшая выдумка Анненкова, необходимая ему для оправдания его же версии, будто в Черном Доле было не «усмирение», а честный бой с противником, тогда как и боя-то никакого не было. Повстанцы, имевшие чуть больше двадцати исправных винтовок, уклонились от боя, отошли и укрылись в Волчихинском бору.
И началась расправа.
