Расчет атамана в какой-то мере оправдывается. Анненкова поддерживает кулацко-атаманская верхушка Прииртышья. Отряд пополняется, развертывается, а к началу мятежа белочехов в нем уже насчитывается 200 сабель.
Наконец отряд получает «настоящее дело»: боевые действия в составе колчаковских войск на Верхне-Уральском фронте, усмирение чернодольских и славгородских крестьян в Сибири, царствование — в полном смысле этого слова — на землях Семи рек в Казахстане... Отряд становится полком, дивизией, армией.
* * *
На четвертый день процесса суд исследовал вопрос о связи белогвардейского движения с иностранными интервентами и, конечно же, о военной и другой помощи ему со стороны Антанты.
Говоря о вкладе в интервенцию тогдашнего английского правительства, Анненков корил Колчака за посрамление «русского престижа», пытался создать впечатление, будто сам он вовсе не принимал помощи от интервентов.
Председательствующий спросил в этой связи, приходилось ли подсудимому принимать у себя представителей Антанты?
— Нет конечно, — ответил тот. — Я не мог терпеть их и потому не подпускал близко к отряду.
Член Военной коллегии Миничев показал подсудимому превосходно выполненный групповой снимок офицеров при регалиях и шпагах.
— Взгляните, подсудимый... Вот этот усатый, в центре. Не кажется ли вам, что это француз?
Анненков насупился:
— Я должен сказать да.
— Уполномоченный Жанена, не так ли?
— Да, Дюше, Дюкю, что-то в этом роде.
— Где сделан этот снимок?
— Здесь, в Семипалатинске.
Генерал Дюкю от генерала Жанена — это дотошная многодневная инспекция. Гость из Омска выстукивал и выслушивал военный организм, штабы и подразделения 2-го степного отдельного стрелкового корпуса, в состав которого по тогдашней схеме подчинения входили анненковские части. Позже схема подчинения стала с ног на голову. Поубавясь в численности от потерь, а главным образом от перехода солдат на сторону красных, 2-й степной корпус превратился в слабый, если не сказать удручающе обременительный, придаток анненковского отряда. Но и тогда «французская кепка», правда уже на другой голове, наведывалась к лейб-атаманцам, чтобы выстукивать, выслушивать, диктовать.
Как и другие белогвардейские генералы, Анненков был послушной марионеткой в руках интервентов.
Он не случайно стремился уйти от ответственности за преступления колчаковщины. Дело здесь не только в том, что на территории, занятой Колчаком, белогвардейцы восстановили царский бюрократический и полицейский аппарат, ввели грабительские налоги, то есть, говоря словами В. И. Ленина, установили диктатуру хуже царской, но еще и в том, что фактически власть была ими угодливо передана интервентам.
