Он покачал головой.
— Такое правило, Гудвин, вы же знаете. Фамилия?
— Миссис Элис Белт, «Черчилль-отель».
— О'кей. И кто же, по ее мнению, покойница?
Такие расспросы, насколько мне известно, не совсем законные, и я не стал отвечать на вопрос. После небольшого ожидания служащий, которого я не знал, повел нас длинным коридором в то самое помещение, где когда-то давно Вульф положил два старых динара на веки мертвого Марко Вукчича. Теперь на том длинном столе под яркими лампами было распростерто другое тело, до половины укрытое простыней. С головой занимался знакомый мне помощник медицинского эксперта. Когда мы подошли к столу, он поприветствовал меня и, отложив свои инструменты, отошел. Сельма вцепилась мне в локоть пальцами — не потому, что она была испугана, а потому, что так было задумано по сценарию. Голова убитой женщины была обезображена, и Сельме пришлось наклониться, чтобы рассмотреть ее получше. Через четыре секунды она выпрямилась и дважды стиснула мой локоть.
— Нет, не она, — произнесла вслух Сельма.
В сценарии не было указано, что она должна повиснуть на моей руке, когда мы будем уходить, однако она, можно сказать, висела на ней весь обратный путь по коридору и до ворот. И только у стола Донавана, к которому я подошел сказать, что миссис Белт не опознала тело, она выпустила мою руку.
Когда мы вышли на улицу, я замедлил шаги и спросил у нее:
— Насколько вы уверены?
— Абсолютно. Она.
Обычно по Тридцать Четвертой улице не едешь, а ползешь, но сейчас здесь было свободно. Всю дорогу Сельма сидела, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. За какой-то час она получила три сильнейших удара: первый — узнала, что П.Х. считает ее убийцей собственного мужа; второй — поняла, что он сам не был его убийцей; третий — видела труп. Пора ей было брать выходной.
Когда мы прибыли в старый особняк, я помог ей подняться по ступенькам и снять пальто, а потом велел следовать за мной. Через несколько секунд мы очутились в южной комнате. Солнце давно спряталось, но и без него комната выглядела чудесно. Я зажег свет, положил чемодан на полку и отправился в ванную проверить, на месте ли полотенца, мыло, стакан и все остальное. Она рухнула в кресло. Я растолковал ей назначение двух телефонных аппаратов, один из которых служил для внутренней связи, другой для внешней, сказал, что Фриц принесет ей поднос с едой, и оставил наедине с невеселыми думами.
Вульф находился в столовой в состоянии, близком к голодной смерти. Также чувствовал себя и Сол Пензер. Фриц стоял в своей обычной позе.
