Какъ только они оказались въ темнотe таксомотора, онъ обнялъ ее, шалeя отъ ощущенiя ея гибкой худобы. Она закрывалась руками и хохотала. Потомъ, въ номерe, когда онъ неловко вынулъ бумажникъ, она сказала: "Нeтъ, нeтъ, если хотите, завтра поведете меня обeдать въ шикарное мeсто". Она спросила, кто онъ, не французъ ли, и стала по его просьбe гадать: бельгiецъ? датчанинъ? голландецъ? И не повeрила, когда онъ сказалъ: русскiй. Далeе онъ намекнулъ ей, что зарабатываетъ жизнь карточной игрой на большихъ пароходахъ, повeдалъ ей о своихъ странствiяхъ, кое-что расцвeтилъ, кое-что прибавилъ и, описывая никогда имъ невиданный Неаполь, глядeлъ съ любовью на ея голыя дeтскiя плечи, на стриженую русую голову, и былъ совершенно счастливъ. Рано утромъ, пока онъ мирно спалъ, она быстро одeлась и ушла, выкравъ изъ его бумажника десять фунтовъ. "Утро послe дебоша", - съ улыбкой подумалъ Мартынъ, захлопнувъ бумажникъ, который поднялъ съ полу. Онъ облился изъ кувшина, устроивъ потопъ, и все улыбался, вспоминая прелестную ночь. Было немного жалко, что она такъ глупо {62} ушла, что больше никогда онъ ее не встрeтитъ. А звали ее Бэссъ. Когда же онъ вышелъ изъ гостиницы и пошелъ но утреннимъ просторнымъ улицамъ, то ему хотeлось прыгать и пeть отъ счастья, и, чтобы какъ-нибудь облегчить душу, онъ взобрался на лeсенку, прислоненную къ фонарю, изъ-за чего имeлъ долгое и смeшное объясненiе съ пожилымъ прохожимъ, грозившимъ снизу тростью.
XIII.
Второй нагоняй онъ получилъ отъ Зилановой, Ольги Павловны. Наканунe она прождала его до поздняго вечера и, такъ какъ полагала почему-то, что Мартынъ и моложе и безпомощнeе, чeмъ оказался на самомъ дeлe, разволновалась, не знала, что предпринять. Онъ объяснилъ, что вчера хватился адреса, а нашелъ его только сегодня въ мало посeщаемомъ карманчикe, и что ночевалъ въ гостиницe у вокзала. Ольга Павловна захотeла узнать, почему онъ не позвонилъ по телефону, и какъ называется гостиница. Мартынъ придумалъ хорошее, незаурядное названiе: Гудъ-Найтъ Отель, - и объяснилъ, что искалъ въ телефонной книжкe номеръ, но не нашелъ. "Эхъ, вы", - недовольно сказала Зиланова и вдругъ улыбнулась изумительно прекрасной улыбкой, совершенно преобразившей ея дряблое, унылое лицо. Мартынъ помнилъ эту улыбку еще по Петербургу, и такъ какъ онъ былъ тогда дитя, а говоря съ чужими дeтьми женщины обычно улыбаются, его память сохранила Зиланову съ сiяющимъ лицомъ, и {63} онъ на-первяхъ былъ озадаченъ, найдя ее такой старой и хмурой.
