Одна из женщин, длинноногая и сильная, оттолкнула подскочившего к ней мальчика и пробралась поближе к Та-та. Тот ответил лаской на ее призывную позу. Когда мать начала мерно покачивать бедрами и вскрикивать от удовольствия, Та-та подозвал юношу; тот набросился на женщину и закончил то, что начал Отец.
Мысли Та-та сейчас принадлежали не женщинам и даже не Ма-ма. Невиданное возбуждение и радость переполняли его. Он снова видел великого Духа, одиноко сияющего в черном пространстве; со всех сторон к нему летели прозрачные тени: он узнавал в них матерей и братьев, детей и подростков своей Семьи. Тени сливались, вспыхивая ослепительным светом, и втекали, одна за другой, в единое могучее пламя огненного духа Ом-аа, делая его сильнее и ярче.
Та-та хотел одного — вновь соединиться с великим Светом, раствориться в его блаженстве. Не замечая никого вокруг, Та-та опустился на колени перед огнем. Взяв тонкий каменный отщеп, он взглянул на свой ТА, обессилевший после стольких сражений.
— Хо да та! — воскликнул он, обращаясь к огню. Я хочу отдать тебе свою силу!
— Но! — вскрикнула Ма-ма, подскочив к своему властелину, но Та-та оттолкнул ее. Глаза его горели диким огнем — огнем Ом-аа.
Та-та одной рукой приподнял свое грозное орудие и резанул по нему камнем. Кремневое острие отсекло край его зверя. Алая кровь брызнула на горящие ветки.
— Ом! — вскричал Та-та, соединив голос боли с воплем восторга. Он швырнул кровавый обрывок кожи в самую середину очага. И великий Свет ответил ему яростной вспышкой пламени.
Та-та снова был в ярком круге в конце черного туннеля; он блаженствовал, чувствуя возросшую мощь своего божества — он подарил ему не только свой дух и свою силу, но и грозный АА Отца, и АА матерей и подростков — отныне все они принадлежали великому Свету.
Та-та не ощущал времени. Он полностью слился с Ом-аа, принимая в дар от него новые силы и новое могущество.
Когда он очнулся и снова увидел себя среди людей, боль почти утихла и кровь перестала течь из раны. Вокруг него собрались юноши и подростки; все с нескрываемым интересом разглядывали его. Только длиннорукий молодой брат не обращал внимания на Отца. Он обнимал одну из матерей, тесно прижавшись к ее заду.
Брат не давал ей поднять голову, пригибая ее все ниже и ниже; он рычал от восторга и наслаждения; еще минута — и юноша, вскрикнув, остановился и отпустил женщину. Она так и осталась стоять на коленях, уткнувшись головой в пол. Юноша, закрыв глаза, счастливо улыбался; и в этот момент Та-та, глядя на него, произнес:
