— Ма!
Длинноволосая оставила свою работу и, затаив дыхание, принялась наблюдать, как Та-та, положив сердце на камень, разрезает его рубилом на две части. Одну половину он отдал девушке, другую взял себе.
Принимая пищу из рук Сероглазого, Ма-ма чувствовала себя бесконечно счастливой. Та-та был Отцом, она — его женщиной; он кормил ее. Вместе они были — ОМ, и пища, которую они сейчас съедят — ведь Сероглазый не случайно выбрал сердце, средоточие жизни грозного хищника — была поистине МА, еда — жизнь, последний дар могучего зверя. Девушка представила себе, как смотрит сейчас с небес на их трапезу Светящийся АА; она подняла руку с медвежьим сердцем к потолку пещеры и, обращаясь к великому Духу, сказала:
— Аа да! — Расти, о Светящийся!
И Сероглазый, повторив ее жест, произнес:
— Та ом! — Медведь отныне будет вместе с нами!
И обоим показалось, что воздух пещеры чуть всколыхнулся, едва уловимые шорохи и вздохи в темных углах оповестили их: Аа услышал вас!
Они принялись за еду. Их челюсти, не привыкшие к свежему мясу, работали изо всех сил. Насытившись, Ма-ма и Та-та снова принялись разделывать тушу.
Ма-ма долго возилась с неровными кусками шкуры, которые ей удалось отделить от тела Дарующего. Она старательно выскребала их кремневыми отщепами, отдирая приставшие клочья бурого мяса, и эту ночь Сероглазый и Длинноволосая провели на восхитительно мягкой и теплой меховой подстилке.
Они оставались в пещере и весь следующий день, лишь изредка спускаясь к реке, чтобы утолить жажду. Им было хорошо вместе. Они вели долгие беседы, меняясь мыслями и перебрасываясь словами, и за этим занятием время текло быстро и незаметно. Казалось, ничто не может нарушить их мирное, спокойное существование.
Так прошло несколько дней. Медвежатина начала подгнивать, с каждым часом становясь все мягче и вкуснее. Та-та и Ма-ма ели от души, по нескольку раз в день набивая животы до отказа. Они не думали о будущем и целиком отдавались своему сегодняшнему счастью.
Тем временем в выжженной степи уже зазеленели новые ростки.
Как-то раз, спускаясь к воде, Сероглазый заметил вдали несколько лошадей, пасущихся по эту сторону реки. Жизнь возвращалась на пепелище; природа, казалось, забыла о недавнем бедствии; только огромное, поваленное бурей дерево на вершине ближнего холма еще чуть дымилось — огонь затаился в его трухлявой сердцевине.
Однажды ночью в пещеру прокрались собаки, привлеченные запахом гниющего мяса. Та-та мгновенно проснулся, схватил обожженную палку и с криком «У но!» набросился на непрошеных гостей. Собаки кинулись к выходу, тявкая и огрызаясь. Две из них, пронзенные копьем, остались неподвижно лежать на каменном полу. Мама сначала хотела помочь своему другу, но, увидев, что собаки бегут прочь, осталась на месте. Когда Сероглазый вернулся к ней, довольный своей победой, она задумчиво и немного грустно произнесла, указывая в ту сторону, куда убежали собаки:
