Однако Конак не унимается:
— Правильно говоришь, Азамат! Я вот только сказать хочу: когда я был в Мескуа, видел там одну корову. Вот были надои, скажу я вам! Так, может быть, стоит попросить одного-двух телят от той коровы? А?
Все снова смеются: как же, Конак опять вспоминает свою Мескуа.
— Конак, конечно, записал адрес этой коровы? — острит кто-то.
— Если бы я умел записывать, то, уж наверно, не отлеживался бы на травке, как ты, с одной мыслью в голове — над кем бы еще посмеяться! — мигом парирует Конак.
— Скорей всего, ты стал бы главным руководителем.
— Негодник! Тебе все смех, а меня не шутя один раз хотели сделать большим начальником, да я сам отказался.
— Когда же это было, что-то я не помню, Конак? — спрашивает Азамат.
— Давно было. Еще когда колхоз только начинался. Предложили мне тогда заведовать фермой молодняка. Я и спросил их: печать своя у меня будет? А когда мне сказали, что печати не будет, я отказался. Какой такой начальник без печати?
Все смеются. Много ли нужно молодежи для смеха? Но Азамат призывает к порядку. Ему совсем не до шуток.
— Знаете, — снова вступает в разговор Фаризат, — мы здесь немного посоветовались с девушками и решили: вызвать на соревнование передовую ферму колхоза имени Ленина.
— А что, соревноваться внутри своего колхоза ты уже считаешь ниже собственного достоинства? — с обидой спрашивает ее дояр с другой фермы.
— Соревноваться надо с победителями. Только это заставит нас подтянуться.
— Хорошенько подумайте, Фаризат, не спешите, — пытается вразумить ее Азамат. — А пока поезжайте-ка вы к ним на ферму, познакомьтесь и с ними, и с тем, как у них дело поставлено. На коров их посмотрите повнимательней. Да и к себе в гости пригласите животноводов с равнины. Всем от этого будет польза.
На том и порешили. Народ начал понемногу расходиться, но молодежь все не отходит от Азамата и Конака.
Конак неторопливо достает из кармана шелковый кисет, затем свою неизменную трубку, не спеша набивает ее и со вкусом затягивается. Кисет аккуратно свернут и спрятан в карман. Никто во всем ауле уже не курит трубок — все перешли на сигареты. Один только Конак хранит верность своей любимице. Глаза у старика хитро поблескивают. Видно, снова вспомнил какую-то байку. Так оно и есть:
— Знаете ли вы, откуда в наших местах пошли карманы? — важно начинает он. — Не знаете? То-то и оно! Придется рассказать, а то умрет старый Конак — кто вам об этом поведает? В давние времена, знаете, был такой обычай: жениха приглашали в дом невесты для знакомства и при этом подносили ему большую деревянную чашу, наполненную бузой. А накануне родители невесты долго кипятили эту самую чашу в масле... Войдет жених в дом, возьмет в руки чашу, — в нее без малого полведра бузы вмещалось, — поднесет ко рту, а скользкий сосуд у него из рук и выскользнет... То-то смеялись тогда над беднягой! И неряха-то он, и удержать ничего в руках не может. Потом, с годами, обычай этот немного изменился, и чашу с бузой начали вручать уже не жениху, а его дружке. Да и то не всякому парню оказывали такую честь, а только самому остроумному и расторопному. Да еще такому, кто б сумел одним духом осушить огромную чашу. Но редко кому удавалось допить бузу, не пролив ни капли. И вот однажды нашелся один умник — пришил к штанам кусок материи да и насыпал туда золы. Прежде чем принять чашу, потихоньку натер руки золой. Чаша у него и не выскользнула. Вот так, дети мои, и появились в наших местах карманы. Как там у других, не знаю, а у нас — точно. Это я вам истинно говорю...
