Все случилось так быстро, что Ариубат не успела ничего сделать. Девушке до слез жаль пушистого желтого цыпленка. Только вылупился из яйца, грелся на солнышке, клевал какие-то крошки — и вот уже нет его на свете. Какое, должно быть, несчастье — родиться слабым и неразумным. Налетит какой-нибудь коршун — и поминай как звали!
Стоявшая у порога бабушка тоже видела разыгравшуюся во дворе мгновенную драму, но отнеслась к ней спокойно.
— Не заметила, куда улетел разбойник? — спрашивает она у внучки. — Проголодался, видно, вот и осмелел.
Но Ариубат успела увидеть лишь огромную тень птицы, скользнувшую по камням.
— Ты, бабушка, как будто жалеешь этого вора, а мне цыпленка жаль. Вон у Шаваевых во дворе собака, к ним коршун не залетит. И нам надо сторожа завести.
— Не люблю я собак, — отвечает старуха, бросив недовольный взгляд на соседский забор. — Скажи лучше, ты почему коршуна не прогнала?
— Не успела.
Ариубат пора собираться на работу. Умывшись, она входит в дом. Прохладный ветер колышет занавески, солнечные лучи с пола перебираются на стену — утром время летит быстро.
— Что подать на завтрак, Ариу?
Ариубат обнимает бабушку и усаживает за стол.
— Сядь, родная, посиди, я сама все приготовлю. — И зажигает газовую плитку.
Сколько уж времени прошло, а бабушка до сих пор все дивится этому чуду — газовой плите здесь, в горах. Вспоминаются ей старые, темные дома, сырые жилища, стены которых были всегда покрыты толстым слоем копоти. То и дело, бывало, дрова и кизяк не разгораются, шипят, дым ест глаза... Грех вспомнить: торопишься, дома гости, нужно их поскорее накормить, а ты никак очаг не разожжешь — хоть умри на месте! То ли дело теперь: не успеешь посуду на стол поставить — все уже кипит на плитке. Правду говорят люди: никто не уйдет из жизни, не испытав всего, что ему судьбой положено. Пусть приезжают гости — милости просим. И за водой не надо далеко ходить, а уж за дровами — тем более...
Задумалась бабушка; она следит за быстрыми и легкими движениями Ариубат, и старое сердце радуется. Белая кофточка ловко облегает стройный девичий стан. Белые босоножки — Ариу ступает в них, как на пружинах. Щеки разрумянились — день теплый, а тут еще плитка горит. Внучка варит кофе. Вот она разлила его по чашкам, одну себе, другую — бабушке и села к столу.
— Попробуй, бабулечка, хорошо получилось? — спрашивает она, намазывая хлеб маслом.
— Хорошо, внученька, все у тебя получается хорошо.
Две женщины — старая и молодая — сидят за столом.
