Я не без труда отодвинул двери вагона, впуская внутрь свежий воздух. В ноздри ударил тяжёлый запах человеческих нечистот, перебиваемый сладковатым смрадом тления. Кто-то заскулил по-щенячьи в тёмной глубине. Мы с Шульцом поднялись в вагон и принялись выуживать из груд тряпья и неподвижных тел, ещё живых, но вялых и не сопротивляющихся малышей. Таких набралось всего двенадцать человек. В основном мальчиков. Детям на вид было от пяти до двенадцати лет. Они были сильно истощены и легки, словно тряпичные куклы. Всех живых мы быстро переправили в грузовик, уложив на дно маленького кузова, благо сидеть и уж тем более стоять они были не в состоянии. Неожиданно заартачился, пришедший в себя охранник-ефрейтор. Солдат собрался бежать к начальству, чтобы доложить о происходящих в зоне его ответственности странностях. Прус в два прыжка нагнал ефрейтора и лихо, с маху врезал ему со спины кулаком под основание черепа. Тот мгновенно перейдя в бессознательное состояние, всхлипнув, покатился под откос насыпи. Фон Рей, не мешкая забрался в кабину к Мюсле, а мы вдвоём с Шульцом запрыгнули в кузов. Прус от поездки отказался.
– “Я своё дело сделал. Не хватало ещё мне, ненасытной морской акуле вроде паломника притащится к святым девам на покаяние” – с кривой ухмылкой заявил он.
Старичок Рено застонал и, откашлявшись, повёз нашу компанию прочь от места свершившегося преступления.
Пожилой железный француз не подвёл и благополучно дотряс нас до места. Через двадцать минут мы были уже у массивных ворот женского монастыря. Мы вчетвером благоразумно решили не пугать монахинь своим бравым видом и, выбравшись из машины, спрятались за углом здания. Мюсле просигналил, ворота тихо, без скрипа отворились и впустили грузовик со всем содержимым внутрь.
“Странное совпадение” - подумалось мне – “Помнится, наша маленькая беглянка обмолвилась, что жила с матерью и погибшим отцом на улице Пресвятой Катерины, как она смешно произнесла Какилины. Вот теперь её спасают монахини монастыря той же святой. Не иначе у крохи появилась своя небесная покровительница”.
Через четверть часа машина выехала обратно, и мы отправились назад к своему эшелону и вполне ожидаемым проблемам. Что же, наши дурные предчувствия вполне оправдались. Издалека мы заметили какую-то суету у нашего состава. На станции мы спешились и, оставив Мюсле ожидать свои беды, пошли на встречу собственным. У нашего вагона стояло около десятка солдат. Их предводители, веснушчатый оберштурмфюрер и давешний знакомец Тирпиц, наседали на препятствующего им подняться в вагон часового. Наше появление расставило все точки над i. Юный обер повернул к нам своё пунцовое от праведного гнева лицо и заблажил:
