– Ты должен мне все рассказать про ту толстую, хлебосольную бабу. Которой она когда-то была.
– Это еще зачем?
– Надо, – коротко ответила она.
– Нэтти, милая моя Нэтти. Вместе с лишними килограммами Эжени изгнала из себя душу. У меня такое чувство, что все лучшее в ней помещалось именно в обильных складках жира. Но, если ты хочешь…
– Ладно, это потом. Подай мне большую серую заколку, там, на столике лежит. Я тебя провожу.
Дик посмотрел на столик, пошарил там рукой, взял какую-то вещь и протянул Нэтти.
– Нет, не эту, – нетерпеливо сказала она. – Серую. Эта розовая, у нее замок сломан.
– Дурацкий цвет, – нервно сказал Дик.
– Нормальный. Все. Иди.
Но он не спешил уходить. Они поцеловались, отстранившись, Дик задумчиво посмотрел в темное окно:
– По правилам, я должен был бы влезть в соседний номер через балкон, рискуя жизнью.
– Только не перепутай, а то попадешь к Эжени. Она обрадуется, – пошутила Нэтти.
– Зато я сразу умру.
Он все-таки вышел в дверь, посмотрев предварительно, пуст ли коридор. Нэтти так и не поняла, какой Дик сделал вывод из всего вышесказанного. И что он предпримет. Есть ли у нее отныне рыцарь, который будет защищать ее честь, или же она по-прежнему одинока в своем несчастье?
«А жаль, что его не назвали Ланселотом», – неожиданно подумала Нэтти, уже лежа в постели. Зевнула, перевернулась на бок и крепко уснула. Теперь она была уверена, что будет выглядеть завтра на все сто. И цвет ее лица будет потрясающим.
Даже если ты на сто процентов уверен в успехе, волнение все равно начнет выбивать на твоих нервах барабанную дробь. Да так, что в ушах отдается, а зубы лязгают в такт. У Нэтти реакция на стресс оказалась своеобразной: она замерзала. За кулисами было душно и очень жарко. Отопление еще не отключили, и в результате плюсовой температуры на улице градусы в помещении были избыточные. Все остальные задыхались, а Нэтти, лязгая зубами, попросила у Дика шерстяные носки. Он удивился:
– Здесь же дышать нечем!
Она не ответила, молча вложила свою руку ему в ладонь. Рука Нэтти оказалась ледяной, Дик вздрогнул:
– Да ты живая, или нет?
Она же чувствовала по всему телу мурашки. Дик нервничал, гримируя ее лицо. Пришлось наложить много тонального крема. Он разволновался:
– А, вдруг, ты начнешь потеть? У меня ощущение, будто я раскрашиваю ледяную статую. Если грим потечет, видок будет еще тот! Держись, подруга!
Она почувствовала, что не может ничего ответить. Язык одеревенел. Тысячеглазое чудовище стягивало в зал свои бесчисленные конечности. Жующие рты, шевелящиеся пальцы, чешуя разноцветных нарядов, – все это растекалось по сиденьям и готовилось переварить зрелище единым желудком. Нэтти не боялась, но невольно заискивала перед этим чудовищем, толпой. Его нельзя было победить, а только вызвать к себе интерес и сочувствие, и тем самым уберечься.
