— Да, — сказал старик, глядя ей вслед, — да, я знаю, что у вас, сударыня, сердце бронзовое, недоступное никакому страху, кроме того, который Создатель вложил в человека, чтобы заменять раскаяние. Но и этого довольно, не правда ли? Вы дорого платите за свое доброе имя: покупаете его ценой вечного страха. Правда, репутация маркизы д’Оре до того незыблема, что, если бы истина явилась вдруг из-под земли или спустилась с неба, ее сочли бы за клевету. Но Господь знает, чего он хочет, и все, что он делает, заранее написано в книге его мудрости.
— Хорошо сказано! — прозвучал чей-то голос, свежий и звучный, в ответ на религиозную максиму, рожденную смирением старика. — Честное слово, отец мой, вы говорите, как Екклесиаст!
Ашар оглянулся: перед ним стоял молодой человек. Он подошел, видно, когда маркиза уходила, но беседа со стариком так на нее подействовала, что она не заметила гостя. Увидев, что хозяин домика остался один, Поль — а это был он — приблизился и, как обычно, весело откликнулся на последние слова Ашара. Старик, удивленный этим неожиданным явлением, смотрел на пришедшего с таким видом, как будто хотел, чтобы тот повторил свои слова.
— Я говорю, — продолжал Поль, — что в смирении, которое покоряется, гораздо больше величия, чем в философии, которая сомневается. Это правило наших квакеров, и для моего вечного блаженства я хотел бы, чтобы оно пореже было у меня на устах и почаще в сердце.
— Извините, сударь, — сказал старик, с удивлением поглядывая на молодого моряка, спокойно стоявшего на пороге хижины. — Позвольте узнать, кто вы?
— Пока я дитя республики Платона, — по обыкновению давая волю своей поэтичной и беззаботной веселости, ответил Поль. — Род человеческий мне брат, белый свет — отчизна, а свое у меня на земле только то место, что я занимаю.
— Кого же вы ищете здесь? — спросил старик, невольно улыбаясь при виде веселого добродушия, написанного на лице молодого человека.
— Мне необходимо найти, — ответил Поль, — в трех льё от Лорьяна, в пятистах шагах от замка Оре, домик, который дьявольски похож на этот, и в доме должен быть старик… чуть ли не такой, как вы.
— А как зовут этого старика?
— Луи Ашар.
— Да, это я.
— О, пусть благословит Небо ваши седые волосы! — сказал Поль, в чьем голосе, мгновенно изменившем интонацию, звучали нежность и уважение. — Вот письмо, написанное моим отцом, и в нем сказано, что вы честный и благородный человек.
