То был молодой человек лет двадцати двух-двадцати трех, не больше, с бледным и печальным лицом, одетый просто, но изящно; капитан прежде не замечал его у себя на корабле. Он стоял, прислонившись к бизань-мачте, сложив руки на груди и с меланхолическим видом посматривая на английское судно, приближавшееся на всех парусах. Это спокойствие в такую минуту, и притом в человеке невоенном, удивило капитана. Тут только вспомнил он о государственном преступнике, которого граф д’Оре привез к нему на борт в последнюю ночь якорной стоянки в Пор-Луи.
— Кто позволил вам выйти на палубу, сударь? — спросил капитан, смягчая свой голос так, что трудно было разобрать, обычный это вопрос или упрек.
— Никто, капитан, — спокойно ответил пленник. — Но я подумал, что в такой ситуации вы, может быть, не станете слишком строго исполнять приказания, данные вам на мой счет.
— Разве вы забыли, что вам запрещено общаться с экипажем?
— А я не для этого пришел сюда, сударь. Мне просто интересно, не вздумается ли какому-нибудь ядру унести меня с собой.
— Это легко может случиться, сударь, если вы будете стоять на этом месте. Послушайте меня, ступайте-ка лучше в трюм!
— Это совет или приказание, капитан?
— Вы вольны его воспринимать как вам угодно.
— В таком случае благодарю вас, — ответил молодой человек. — Я остаюсь здесь.
В эту минуту снова раздался страшный грохот: корабли были уже на три четверти пушечного выстрела друг от друга, и поэтому весь чугунный ураган пронесся сквозь паруса «Индианки». Два небольших обломка рангоута упали на палубу, послышались стоны и приглушенные крики нескольких человек. Капитан в это время смотрел на своего пленника: ядро пролетело в двух футах над его головой и сделало выемку в бизань-мачте, у которой он стоял, но, несмотря на смертельную опасность, молодой человек остался по-прежнему спокоен, как будто ангел-губитель и не повеял ему в лицо своим крылом. Капитан знал толк в храбрости, и ему достаточно было увидеть один этот поступок, чтобы понять, что за человек перед ним.
— Прекрасно, сударь, — сказал он. — Можете оставаться на палубе, а когда мы пойдем на абордаж и вам наскучит стоять сложа руки, возьмите какую-нибудь саблю или топор и помогайте нам. Теперь извините, больше не могу заниматься вами: у меня много дел. Огонь, господа! — крикнул он, направив рупор в батарейный люк. — Огонь!
— Канониры, огонь! — как эхо, послышалось в ответ.
В то же мгновение «Индианка» сотряслась от киля до верхушек мачт; послышался страшный грохот, облако дыма распростерлось, как парус, по правому борту и поднялось, гонимое ветром. Капитан, стоя на скамье вахтенного, с нетерпением ждал, когда дым рассеется, потому что за ним нельзя было видеть действие первого залпа. Как только взгляд его смог проникнуть сквозь завесу дыма, он заметил, что грот-стеньга обрушилась и завалила корму «Дрейка» снастями, а все паруса грот-мачты изрешечены. Капитан поднял рупор и закричал:
