Например, при дуэли Лермонтова с Мартыновым секундант давал команду «Сходись!» и производил отсчет: «один», «два», «три». Право на первый выстрел по условию никому не было дано. После первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего к барьеру.
Для производства второго выстрела стороны должны были либо остановиться, либо противник, оставаясь на месте, вызывал к барьеру стрелявшего первым, либо он продолжал движение до барьера, либо к барьеру выходили оба.
Как указывает А.В. Востриков в Книге о русской дуэли: «Возможны были два принципиально различных решения, назовем их условно “тактикой первого выстрела” и “тактикой второго выстрела”. “Тактика первого выстрела”: оставаясь на месте, тщательно прицелиться в движущегося навстречу соперника и постараться поразить его первым выстрелом. Стрелять лучше всего в тот момент, когда соперник остановится и начнет наводить оружие и прицеливаться. “Тактика второго выстрела”: сразу же по команде энергично выдвинуться к барьеру и оттуда или спокойно прицеливаться в приближающегося противника, или спровоцировать его на неподготовленный выстрел, вызвать на барьер и стрелять с минимального расстояния. “Тактика первого выстрела” делала ставку на меткость; по сути это была пассивная тактика. “Тактика второго выстрела”, наоборот, делала ставку на психологическую и эмоциональную агрессию, на умение вывести соперника из равновесия. “Первый выстрел” требовал рассудительности и расчетливости, “второй” – азарта и риска. Однако если учитывать характеристики оружия, которым пользовались дуэлянты в первой половине XIX века, и естественную невозможность спокойно стоять под прицелом, – вторая тактика была более надежной»[7].
Природа дуэли и ее место В СИСТЕМЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА
Отношение к дуэли в обществе всегда было неоднозначным. С одной стороны, это способ защиты чести, а с другой – это действия, направленные на причинение телесных повреждений, в том числе и смертельных.
Вот как разграничивает убийство на дуэли от обычного убийства П.А. Швейковский в своей книге Суд чести и дуэль в войсках российской армии. Настольная книга для офицеров всех родов оружия: «Общество кладет чрезвычайное различие между убийцей на дуэли и обыкновенным убийцей. Если законодатель сравняет их в наказании, тогда самое это наказание, как бы оно ни было грозно, потеряет значение: не столько важно наказание, сколько голос совести. Если совесть, истинно или ложно, говорит о дуэли иначе, чем об убийстве, то и законодатель не может не принять этого в расчет при определении наказаний. Притом дуэль как предрассудок имеет за собой великое начало – чувство чести, личной неприкосновенности и достоинства.
