— Спасибо, не стоит.
— Как угодно. Уверены, что готовы ехать?
— Не могу дождаться. Как певедвигается эта игвушка?
Парсон вздохнул.
— На четырех гусеницах. И может летать — правда, недолго. Работает на безвредной кислородно-водородной смеси.
Должно быть, гусеницы убираются.
— Но ведь окон нет, как же мы будем видеть, что твовится снавужи?
— Потом поймете.
Парсон вытащил из кармана какой-то прибор. На одном конце была гибкая трубка, которую он положил на БВВ, немного передвинул и, прищурившись, посмотрел на освещенный экранчик. Флуоресцирующий свет бросал нечто вроде голубой маски на его прекрасные глаза.
— Покрытие слишком тонкое, — сообщил он, надев шлем, схватил тяжелую перчатку с рабочей скамьи и натянул на правую руку поверх боевой перчатки. Потом вынул из стены шланг, направил сопло на БВВ и нажал на спуск. Из шланга вырвалась огненная струя инфракрасного пламени. И вездеход неожиданно засверкал.
Я видела нечто подобное раньше, только вот где?
Но прежде чем память услужливо подсказала мне ответ, я завороженно уставилась на собственное отражение, искаженное неровной поверхностью.
Год за годом я превращалась в ходячий ужас. Каждое очередное усовершенствование делало меня больше, страшнее и лишало всякого сходства с человеком.
Мои острые уши казались гротескно широкими: скорее как у летучей мыши, чем как у лисы. Только новые глаза оставались прежними: большими, золотистыми, кошачьими. Я избегала слишком пристально смотреть в них. Не будите спящие скорби…
Я вынудила себя проверить одежду. Голубая туника, коричневые брюки и серый пояс выглядели достаточно реалистичными.
Кроме рюкзака моими немногими украшениями были золотая цепь с серебряной эмблемой Экомиссии и оригинальный аксессуар: антикварные механические наручные часы. В импровизированном зеркале эти часы казались разбухшим пауком, впившимся в руку.
Постепенно отражение потускнело. Парсон еще раз проверил содеянное, кивнул и прошептал другое слово, которого мне не полагалось слышать: «Тишина».
Крыша вездехода развернулась. Я смотрела на то, что в следующие несколько дней станет моим домом.
— А где клетки? — осведомилась я, стараясь не показать, какое впечатление произвело на меня это шоу.
— Уже погружены.
Я забралась в машину. Все выглядело невероятно изящным, функциональным и дорогим, особенно полупрозрачный виртуальный дисплей над головами. Мое кресло было мало для меня, хотя в нем могли бы поместиться два нормальных человека. Кроме того, оно было адаптивным, и механизм немедленно заработал, чтобы разместить меня как можно удобнее, меняя очертания и текстуру сиденья.
