Рыбаки расселись перед избой: кто на камушек, кто на песок, кто на корягу или бревнышко. Как по команде все начали обматывать ноги портянками, кирзовые сапоги, как стволы орудий, стояли возле каждого, голенищами вверх.
Недолгий перекур, медленный спуск к причалу, к просторным карбасам.
— Давай, борода, прыгай ко мне, — крикнул Даниилу Андреевичу старик, с которым он ел. Теперь, в кирзовых сапогах, в теплых брюках, в фуфайке, да еще в длинном прорезиненном переднике, облепленном чешуей, рыбак этот заметно увеличился в объеме. В лодке он стоял основательно, и, кажется, был самым главным тут из всех, — председатель тоже относился к нему с особым почтением.
Петр заметил, что профессор почему-то сторонится старого рыбака, — может, обиделся, что назвали его бородой?
— Спасибо, я с председателем, — ответил Даниил Андреевич.
— Смотри, хозяин барин. Давай, сынок, прыгай ко мне, — махнул он рукой Петру, показывая на свой карбас, в котором сидели еще двое: недавний повар, рыжий крепкий парень, и тоже дюжий русоволосый сосед рыбака по столу. Они ловко поймали Петра за руки и усадили на корму, в небольшой отсек, где лежали канат и пустая стеклянная банка из-под консервов.
— Советую и вам к Александру Титычу, — сказал председатель. — Он в здешних местах лучший рыбак, а эта похожка у него особенная. Ему давно бы пора на пенсию, да все никак не хотел уходить. А завтра вот провожаем на законный отдых, как говорится.
«Так вот он каков, друг Титова, этот Александр Титыч», — подумал Петр. По словам мастера Титова его друг-помор представлялся Петру более рослым и благодушным.
— Илья, пойдем и ты с нами! — крикнул Даниил Андреевич, все еще нерешительно переминаясь на пирсе.
— Втроем будет тесновато, — сказал председатель.
— Давай, давай бери его, забирай к себе насовсем, — рассердился Александр Титыч.
— Обиделся, — огорчился председатель.
— Да ты чего это, Титыч? Гости, чай.
— Вот я и говорю, забирай в свою председательскую посудину, чтобы почетнее было.
— Нехорошо, Титыч, нехорошо!
— Ладно, чего там, на том свете разберемся. В общем, ежели, дед, хочешь идти ко мне, иди, не утоплю, — смилостивился Александр Титыч. — Давай, Андреич, их всех на корму. Горожане народ жидкий, поместятся.
Катер потащил все три карбаса за собой вдоль берега по солнечной воде, рыбаки не спеша покуривали, их оранжевые прорезиненные робы напоминали костюмы водолазов. Лица были коричневые с красноватым отливом, глаза внимательные, смотрели на гостей с любопытством.
