Петр почувствовал озноб, усталость разлилась по телу, отяжелела голова, глухое раздражение и стыд мутили душу.
Петр затянулся дымом до головокружения, до кашля. Обошел вокруг костра. Потом сел невдалеке от него, подбросил еще несколько ломких веток на угли. Огонь побежал по листьям, затрещал, разветвился на желтые дорожки и короткие, алые, быстро гибнущие язычки.
Петр любил эту веселую и жаркую жизнь огня. Он мог смотреть на него подолгу; он, кажется, понимал огнепоклонников, их страх и восторг перед таинственной силой пламени.
«Сидели на корточках — вот как я».
Ярко горели ветки, вспыхнул сухой листок, что-то щелкнуло в костре и потом хрустнуло за спиной. Петр оглянулся — никого, ничего… тишина. Густой, непроницаемый мрак. Вдруг, как озноб, страх пробежал по телу и холодным комочком спрятался где-то в сердце… Это как в детстве, когда один в доме и прячешься под одеялом. Бояться некого, нечего… и все же… Уменьшаешься, становишься совсем крошечным, беспомощным… Темная земля, звезды из темноты и огонь… «Кто я? Откуда и куда мой путь?»
«Взвейтесь кострами, синие ночи», — пели в пионерском лагере и плясали вокруг огромного костра, не зная, из каких далеких далей пришел этот обычай хороводить.
Профессор потом рассказывал об ордалиях, суде божьем у славян и немецких племен. Колдуны испытывали виновных на этом судилище огнем и водой: выплывешь — прав, вытерпишь — тоже прав.
«А суд инквизиторов, их костры?.. Кто прав, кто не прав, и в чем она, правда?..» У римлян в день свадьбы перед входом в жилище молодых на порог ставились в чашах огонь и вода: «Ибо огонь оплодотворяет, а вода — производит…»
Петр придвинулся к костру, протянул руку, подержал над огнем. Обдало жаром. «Клянусь жить по чести и совести!..» И вдруг острая боль. Петр отдернул руку, не успев сказать всего, что хотел.
Много было желаний… всего не исполнишь, — жизни не хватит. Нужно сосредоточиться на чем-то главном… Огонь — жизнь, тепло, пища, но и мучения, боль и смерть. Огонь солнца, огонь души, огонь разящий, очистительный, испепеляющий, священный… Огнем страстей испытывается душа. «Любить, любить, я хочу любить!»
Петр услышал шаги за спиной. Это была Ольга. Подошла, присела рядом, поправила костер, чтобы загорелся поярче. Просторная куртка прикрывала ее всю от Плеч до ног, только голова высовывалась над приподнятым воротником. Петр подумал, что эта ночь как в старину на Ивана Купала, — парни и девушки затеяли русалочьи игры, разбежались кто куда, а они с Ольгой вдвоем у огня… Вот сейчас возьмутся за руки, перепрыгнут через языки пламени, не разжав рук. Перун соединит их навечно, потому что настоящая любовь не погибнет. «Хорошо ли мы сделали, что взяли ее с собой, выдернули из привычного мира? Легче ли, труднее ли теперь ей будет жить? — уже в который раз спрашивал себя Петр. — Простила ли она меня?..»
