Они бросились тогда друг к другу, обнялись, опомнились. Они были потрясены, что могли поссориться, как два чужих друг другу человека… «Больше никогда, никогда этого не будет…»
И вот что-то особенное, женское созрело в Анюте, пройдя через страдания и радость, родилось новое чувство, захлестнувшее Петра. Да, он был ошеломлен этим чувством. В девчонке Анюте родилась женщина, будто вскипела в ней кровь неведомых предков, будто захотела Анюта победить в сознании Петра всех женщин и решила больше не стесняться, не прятать того, что дала ей природа. Женщина в ней расцвела внезапно и прекрасно. И однажды он услышал шепот: «Милый, я боялась, что у нас не будет ребенка… Он будет, он со мной!»
И с этого мига Петр понял, что Анюта теперь переменилась… Она стала медленнее ходить, кажется, медленнее и глубже дышать, терпеливо выслушивать всех, но прислушиваться только к себе, — она пила, ела, спала, горевала и радовалась за двоих, и «он» был при этом главным во всем.
До семи месяцев беременности Анюте подходили все ее одежды, все платья и пальто. А вот уж потом… пришлось сшить черный вельветовый сарафан, и еще какую-то легкую размахайку, и пальто с запасом в поясе. Анюта стала смущаться своего вида, больше сидела дома и лишь по вечерам выходила погулять, шла мелкими осторожными шажками, опираясь на руку Петра, который тоже старался не смотреть в глаза прохожим.
Тяжесть и страх, предчувствия и непонятные сюрпризы подарил этот малютка, этот чудо-человечек, перевоспитавший, приучивший маму и папу к тому, что «он, она, оно» — есть, и очень скоро, что бы там ни было, появится на свет божий, прокричит свое требовательное, властное «уа!».
Напряженно и даже со страхом ждал Петр встречи с Анютой и сыном, всем позвонил, всех пригласил. Перед больницей оказалась целая толпа друзей и знакомых.
Мельканье лиц, улыбок, рук, цветов, какие-то советы, наставления, шутки и «колотун, мандраж», — видел, слышал и чувствовал молодой отец, и все-таки происходящее казалось нереальным.
И вот в дверях она, бледная, улыбающаяся мама Анюта. Голубой сверток несет медсестра в белом халате. Кто-то подтолкнул Петра сзади:
— Иди, встречай, бери свое чудо на руки.
Петр, не зная, куда деть цветы, сунул их в чьи-то руки и медленно, удивляясь и стыдясь своей неторопливости, подошел к Анюте, поцеловал ее, принял на руки сына. Легкий сверточек он взял, будто охапку дров, и засмущался. Ему еще никогда не было так неловко перед людьми, а почему, он не понимал. Перед ним расступались все, а он шел и шел куда-то, пока не услышал:
