– Ласка, прости, но ты сюда не поместишься.
Он задвинул полог, залез в спальник и уснул.
Сон был черным и вязким как смола. Он то проваливался в бездну темноты, то пытался выбраться наверх, чтобы глотнуть свежего воздуха. Выбраться не получалось – словно что-то держало его за ноги. И он проваливался в густую тьму вновь. Шум дождя казался морским прибоем. Он затихал, затем вновь звучал громко. И где-то посреди этого шума висело, словно мыльный пузырь, и не двигалось тревожное ржание единорога.
– Ласка, – сквозь сон пробормотал Юра и попытался вновь выскользнуть из этой топи бессознательного.
Ржание повторилось, и он с трудом разлепил веки. Темно было, хоть глаз выколи. Шум дождя прекратился, но вот единорог вел себя странно. Слышался глухой топот копыт и фырканье. Какой-нибудь хищник вполне мог выйти на его лагерь и наверняка сейчас пытается сожрать бедное животное. Отбросив сомнения в сторону, Юра одной рукой нащупал в кармане брюк зажигалку, чтобы в случае чего быстро запалить огонь, другой рукой проверил, на месте ли пистолет, после чего отбросил полог палатки и осторожно выполз наружу.
Облака рассеялись и на небосводе во всю силу сияли два спутника. Причем голубой с кольцами уже клонился к горизонту, и на лес в основном падал матовый отблеск розового светила. Ласка металась между деревьями метрах в пятидесяти от палатки. Юра пригляделся, и у него похолодело в животе, и мурашки поползли по спине, закрадываясь в подмышки. Рядом с кобылой он разглядел две бесформенные фигуры, которые, словно два призрака, размахивали бесформенными конечностями. С их стороны донеслось едва слышное завывание. Затем раздался свист, в голову что-то больно ударило, и мир для Юры погрузился в темноту.
Темнота была наподобие сна – такая же вязкая и прилипчивая. И из нее также трудно было выбираться. Она цеплялась за руки, тянула вниз, обхватывала ноги и не давала сделать и шага. А где-то вверху гудел огромный колокол. Этот гул был еще и эпицентром боли. От гулкой вибрации вся сущность раскалывалась на миллионы маленьких кусочков, которые по отдельности вязли в темноте. И, казалось, необходимо было приложить максимальные усилия, чтобы собрать эти кусочки воедино и вынырнуть из мрака.
Большого труда стоило раскрыть глаза. Точнее, один глаз. Второй, правый, был эпицентром колокольного гула. Юра попытался дотронуться до него и потерпел неудачу. Руки казались такими же раздробленными на миллионы кусочков, которые кололи кожу и увязали в темноте небытия. Только один глаз вырвался из этого плена. И этим глазом он увидел каменный потолок с неровными отблесками огня, которые отбрасывал либо костер, либо факел. Нет, не только зрение, но и слух вернулись к нему. Помимо гула он различил человеческую речь. Сперва тихо, затем все отчетливее и яснее. И вот, наконец, он начал разбирать отдельные слова, которые перетекали во фразы.
