Наблюдая, Маргарет обратила внимание еще на одно обстоятельство. Когда корнуэльца не донимал противник, его глаза, обрамленные белыми ресницами, обращались к Тади. Во взгляде этом не светился ум, а уж дружеских чувств там не было и в помине. Маргарет показалось, что в глазах корнуэльца отражается насмешка, возбуждение и что-то еще, чему она не могла найти названия. Только Лаймонд, сидевший поблизости от борцов, отчетливо видел в блеклых, с розовыми веками глазах приятное предвкушение убийства.
Первый поединок вскоре закончился. Он слегка взволновал зрителей. Раздались тихие аплодисменты, по кругу пошло вино, прокатился гул голосов — и внезапно все, кто знал о предстоящем и имел к нему хоть какое-то отношение, почувствовали невыносимую тяжесть. Тади Бой, необычайно торжественный, остался в измятой рубашке и пышных шелковых штанах с пуфами, в руках он держал дубину и щит. Широкая, подбитая ватой одежда, которую он носил, давно уже позволяла ему обходиться без накладного живота; к тому же тот образ жизни, который вел Тади, превратил иллюзию в реальность. Напротив, небрежно наклонившись, стоял могучий корнуэлец, затянутый в мягкую кожу, — пламя камина блестело на бритом черепе, отражалось в глазах и сверкало на серебристом шипе щита.
Маргарет, вся похолодев, чувствуя, как бледнеют ее щеки, быстро отвернулась. На квадратном, с коротким носом лице Ричарда Кроуфорда, сидевшего рядом с ней, не отразилось ничего: ни один мускул не дрогнул, ни малейшего признака тревоги не промелькнуло в глазах. Маргарет мимоходом подумала — испытывает ли он теплое чувство к брату или только неуклонно исполняет свой долг?
Поединок начался стремительно, так как корнуэлец хотел поскорее обезоружить противника. Мощный, упругий, он метался по комнате с необычайной легкостью, но Тади Боя было не настичь. Он скакал, как надувной мячик, меняя направление самым неуловимым образом, и тяжелая дубина соперника с сокрушительной силой ударяла туда, где оллав стоял секунду назад. Тади Бой свистнул за его спиной — корнуэлец повернулся, а оллав выбил пару мелодичных нот из щита великана и что-то сказал перед тем, как отпрыгнуть в сторону.
Несколько минут ему было не до смеха: раздраженный корнуэлец начинал испытывать нетерпение. Дубины с грохотом опускались на щиты, стучали друг о друга, но пока еще не коснулись плоти и костей. Всему свое время. Противники еще полны сил, хотя дыхание оллава участилось — Эрскин, который видел, как Лаймонд дрался на шпагах с братом, легкий, невесомый, упругий, словно сталь собственного клинка, теперь обеспокоенно следил за его умелыми, но слишком скованными движениями.
