— Давай поменяемся флягами, — неожиданно предложил на прощание Дато.
— Эх, жалеешь ты меня, братец, — с укоризной проговорил Надибаидзе.
— Да нет... Я в ходьбе и так согреюсь, а тебе тут до рассвета копаться в этом «дьявольском огороде». Озябнешь, и моя водочка пригодится.
Они обменялись флягами и расстались, чтобы уже никогда больше не встретиться.
* * *
Первую мину Леван нашел сразу. Он осторожно разгреб снег и землю и, когда обнаружились все три усика «лягушки», извлек запал.
Нелегко это делать ночью, на ощупь, одеревеневшими от холода пальцами. Но точность каждого движения Левана была доведена до предела.
Около часа он работал без всяких помех, только замерзли ноги. Хорошо бы поверх портянок навернуть бумагу, да где ее сейчас достанешь.
Ровно в шесть ударили наши орудия. Два снаряда один за другим разорвались возле железнодорожной будки. «Молодец Дато», — подумал Леван.
Небо на востоке побелело. Что это? Светает? А может, это отражение снега? Хотя бы на полчаса еще продлилась ночь.
Канонада то утихала, то усиливалась, и, когда били по ближним холмам, Леван чувствовал, как дрожит под ним промерзшая земля. Доверяя своим батарейцам, он спокойно продолжал работать.
Со стороны реки подул пронзительный ветер. У Левана перехватило дыхание. Ледяной воздух буквально буравил легкие.
Наступило мгновение, когда пальцы Левана настолько закоченели, что потеряли всякую гибкость и перестали его слушаться. Он понял, что может сорваться. И, как Леван ни дорожил временем, он все же спустился в старый полузасыпанный окопчик и принялся растирать пальцы, щеки и уши.
Но вот прогремели последние, самые оглушительные залпы, и затем разрывы стали уходить за холмы, в глубину немецкой обороны.
Из лощины выкатили орудие прямой наводки.
«Значит, скоро наши пойдут», — подумал Леван. Он заторопился. Осталось еще обезвредить десять — двенадцать мин. Он выбрался из окопа и только включил миноискатель, как осколок снаряда просвистел у самого уха. Леван припал к земле. Над его головой, шурша, как листва в осеннем лесу, летели потерявшие силу осколки.
«Да-а, сейчас я попался, — коротко вздохнул он. — Того и гляди, свои же накроют».
Леван повернулся и быстро пополз в укрытие, которое только что покинул.
А что ему еще оставалось?
Видит бог, он сделал все, что было под силу одному человеку. Сейчас надо уходить из этого смертельного круга. Дико и нелепо погибнуть от снаряда, отлитого на Урале.
«Нужно уходить! Любой человек на моем месте поступил бы так же. И Раинаули, и Алексеев, и даже капитан Глебов не задержались бы здесь. Кому нужна слепая игра со смертью?» — убеждал себя Надибаидзе.
