«Красная шапочка» считает долгом вежливости объяснить Фальку, что оратор — «бич» палаты. Он не холоден и не тепел, не годен никакой партии, не поддается никаким интересам, но говорит, говорит. О чем он говорит — этого никто сказать не может, ибо ни одна газета не приводит о нем отчетов и никто не заглядывает в стенограммы; но чиновники за столами поклялись изменить ради него законы, если они когда-нибудь будут у власти.
Но Фальк, питающий некоторую слабость ко всему, что проходит незамеченным, останавливается и слушает то, чего давно не слышал: честного человека, беспорочно следующего по своим путям и приносящего жалобы униженных и обиженных,— которого никто не слушает!
Струве при виде крестьянина уже принял определенное решение и сошел вниз в ресторан, куда за ним теперь следуют другие и где уже собралась половина палаты.
Позавтракав и несколько повеселев, они опять подымаются и садятся на свои места; еще некоторое время они слышат, как говорит Свен Свенсен, или, вернее, видят, как он говорит, потому что теперь беседы так шумны, что не слышно ни одного слова оратора. Но наконец речь кончается, и никто не возражает; последствий речь не имеет никаких; выходит, как будто ее вовсе не было.
Старший письмоводитель, который за это время успел сбегать в свою канцелярию, пробежать газеты и помешать в печке, опять на своем месте и читает:
«Семьдесят второй мемориал городской комиссии о предложении Пера Ильсона ассигновать десять тысяч крон на реставрацию скульптуры в церкви Трэскола».
Собачья голова на барьере публики приняла угрожающее выражение, как бы охраняя кость.
— Знаешь ли ты этого урода — там, на галерее? — спросил «Красная шапочка».
— Оле Монтанус? Да, я знаю его!
— Знаешь ли ты, что он сам из округа трэскольской церкви? О, это хитрый малый! Посмотри на выражение его лица теперь, когда пришел черед церкви.
Слово взял Пер Ильсон.
Струве презрительно повернулся спиной к оратору и отрезал себе кусок табаку, Фальк же и «Красная шапочка» навострили перья.
— Записывай выражения,— говорит «Красная шапочка»,— я отмечу факты!
Бумага Фалька через четверть часа была покрыта следующими заметками:
«Отечеств. культ. Хозяйств. интересы. Обвин. в материализме. Согласно Фихте, матер. отечеств. культ.— не матер.— ergo обвинение опровергн. Почтен. храм в блеске утреннего солнца. Вверх, в небо. Из времен языч. Не снилось филос. Благо. Права народа. Благо. Интер. Отечеств. культ. Литература. Академия. История. Древность».
