— А за кого вы, за японцев или американцев? — последовал второй вопрос.
— Мы — за филиппинцев, — не раздумывая, отвечал Мандо. Карьо и Мартин одобрительно кивнули в подтверждение.
— Гм, — неопределенно промычали те двое.
— Ты не ответил на мой вопрос, — возразил первый. — «За филиппинцев»? Что ты этим хочешь сказать? Есть филиппинцы, которые за японцев; они тоже думают, что помогают филиппинцам. А есть филиппинцы, которые помогают американцам и тоже считают, что они за филиппинцев. Поэтому и не понятно, кто вы такие. — И он с сомнением покачал головой.
— Мы — филиппинцы и не имеем дела ни с американцами, ни с японцами, — объяснил ему Мандо. — Мы прежде всего филиппинцы. А в этой войне американцы и филиппинцы объединились, потому что на них напали и им приходится защищаться. Мы стоим за равенство и справедливость. И не собираемся обращать, внимание на форму носа и цвет кожи.
Этот ответ, кажется, удовлетворил и того и другого. Они пропустили Мандо и его товарищей в город. Один вызвался даже проводить их к командиру, который, как оказалось, случайно находился поблизости.
Командир отряда Магат приветливо встретил прибывших партизан. Он и Мандо были почти что одного роста, сильные, отличавшиеся порывистыми движениями. Только Магат загорел сильнее. У обоих был острый, как у коршуна, взгляд, от которого ничто не ускользало. Мандо и Магат засыпали друг друга вопросами, в то время как Карьо и Мартин набросились на еду. Мандо не часто выпадала возможность обсудить свои проблемы с таким многоопытным партизаном, каким оказался Магат. А Карьо и Мартину столь же редко доводилось в горах отведать нечто, даже отдаленно напоминавшее предложенные им здесь яства. Поэтому все трое, казалось, беззаветно отдались своим занятиям.
Мандо выяснил в разговоре, что Магата тоже война застала в Маниле. Партизанская судьба забросила его в Калаяан. Когда они подсели к столу, Магат с воодушевлением сказал:
— Нас, дорогие товарищи, радует, что вы прежде всего думаете о Филиппинах и филиппинцах. Нам близки ваши мысли и чувства. Мои предки были революционерами. Они боролись сначала против испанцев, а потом против американцев. Я же теперь воюю с японцами.
Остановившись, он заметил, что собеседники внимательно слушают его.
— Филиппины — наша родина, — продолжал он. — И каждый истинный филиппинец обязан ее защищать от любого иноземного захватчика, будь то испанец, американец или японец. Вы знаете, что они действуют разными способами — с помощью оружия, торговли и религии. И, мы должны смотреть в оба, чтобы нас не застигли врасплох и не использовали в своих интересах.
