— А какого рода оскорбления она придумала для вас? — небрежно спросил я.
Ее щеки порозовели.
— Мне кажется, что она не позволяет по отношению ко мне ничего злого. Как я уже сказала, я делаю все возможное, чтобы сохранить наши безличные отношения. Она, правда, время от времени угощает меня шпильками, например: «Как жаль, что некоторые девушки испорчены по натуре; а другие нет». Или: «Естественно, это трудно-трудно, когда нет сексапильности, но вы не огорчайтесь, душенька, вы — отличная секретарша». Вначале, возвращаясь домой, я очень переживала из-за ее выходок, но потом я закалилась. Когда Максин говорит это теперь, я говорю ей о причине, и она замолкает.
Я поднялся с кушетки, и девушка тоже встала. Наши лица оказались напротив друг друга. Потом я осторожно снял с нее очки и уронил их на кушетку.
— Но что же вы?..
Она чуть наклонилась вперед, пытаясь меня разглядеть, ее фиолетовые глаза снова стали нежно ясными и немного сощуренными.
— Вы мне кажетесь очень соблазнительной, — убедительно проговорил я.
Я неожиданно обнял ее, прижал к себе и поцеловал. В течение двух секунд она вырывалась, как разгневанная фурия, пыталась оттолкнуть меня, но потом обмякла и ее нежные губы приоткрылись. Я не педант, но в тот момент не смог удержаться от воспоминания, что губы — только составляющая часть искусства поцелуя, и что основное — это осязательное удовольствие от контакта двух тел. Но не успев еще осуществить контакт, я почувствовал на своей груди нечто вроде непробиваемого железного барьера. Я проскользнул рукой по всей ее спине до бедер. Легким нажатием мои пальцы нащупали материю юбки и кончили тем, что начали безуспешно стучаться по железной броне. Может быть, она почувствовала то, что я переживал, или моя рука на ее бедре предельно нарушила моральный кодекс мисс Пятницы, но она вырвалась из моих рук, размахнулась и влепила мне классическую пощечину, как раз по той стороне лица, которую в полдень обработал Оги Кран. На некоторое время это совершенно ошеломило меня.
— Вы… вы… подлый! — задыхалась она. — Уходите!
Я судорожно сжал веки, а когда смог снова их открыть, она уже вооружилась своими очками и в них почувствовала себя гораздо сильнее. Лицо ее пылало.
— Я нахожу вас очень привлекательной, — повторил я. — Но девушки с нормальным сознанием созданы для того, чтобы содрогаться и сопротивляться, а потом они должны немного уступать и трепетать, когда их ласкают. Чего же вы ждете? Чтобы какой-нибудь тип появился с консервной открывашкой?
