– Кажется, милое лицо, коли художник, конечно, не приукрасил. Немки обычно не блистают красотой.
Императрица облегченно вздохнула.
– Портрет прислал сам король Фридрих, твой кумир. Не думаю, что он станет хитрить с портретом. Тем паче, что сие легко выяснить.
– Согласен. Он не из тех людей. Человек он благородный, прямой и честный.
Петр разговаривал, перемежая русский и немецкий, понеже за два года пребывания в России с трудом говорил на новом и трудном для него языке.
Елизавета обняла его за плечи.
– Ну, так что, вызываем принцессу сюда, в Петербург? Здесь ты с ней познакомишься, посмотришь, какова она. А коли не понравится она нам – отправим назад. Попытка не пытка.
– Делайте, тетушка, как сочтете нужным, – с деланной беспечностью согласился Великий князь, поигрывая эфесом шпаги и рассматривая, как под переменчивым светом солнечных лучей играют драгоценные камни. – Как всегда, полагаюсь на ваше усмотрение, – добавил он, демонстрируя почтительность.
– Правильно, Петруша, сегодня же прикажу обер-гофмаршалу Брюммеру отправить приглашение семейству герцога Ангальт-Цербстского, – обрадовалась тетка, прижав его к себе крепкой рукой. – Плохого я тебе не желаю, сам, чаю, изволил уж понять. Ты ж моя родная кровь, а своя рубашка всегда ближе к телу. А то ужели стал бы ты наследником огромного государства Российского?
– Премного благодарен, матушка – государыня!
Петр склонился, поцеловал протянутую ему пухлую ручку. Государыня ласково погладила его голову, покрытую белым пудренным париком.
На следующее же утро в Пруссию, в город Штеттин, был отправлен гонец с секретной эстафетой.
* * *
Генерал от инфантерии, герцог Христиан-Август Ангальт-Цербстский, заложив руки за спину, взволнованно вымерял по комнате шаги, наставляя старшую дочь. Тупей – косичка пышного парика, повязанная бантом из черной атласной ленты – нервно дергалась при каждом его развороте в обратную сторону. Ему не нравилась поспешность, с коей его жена и дочь должны были отбыть в Россию, хотя бы и по указанию его обожаемого короля Фридриха, и по приглашению российской императрицы Елизаветы Первой, что более напоминало приказ. Он не верил в успешность предприятия, которым так рьяно и увлеченно занималась его взбалмошная жена, посчитавшая, что сия поездка – прекрасный шанс удачно выдать замуж их совсем еще юную дочь, Софию-Фредерику Августу.
– Ты едешь в полудикую страну, – говорил он дочери, – где крестьяне – это рабы господ – помещиков. Понимаешь, что такое рабы? – остановившись рядом с ней, вопросил генерал, постаравшись скрыть непрошенный внутренний гнев. На что Софикхен бодро и без запинки, как на экзамене, ответила:
