Мексиканский тупик | страница 5
Уолш. Всё не то… Это время виновато… Благодаря твоему живому воображению оно ещё работало на нас все эти пять лет… Но свет постепенно гаснет. Нам с тобой становится всё труднее и труднее.
Роуз. Чего захочу, то и сбудется.
Уолш. Сколько раз ты звала меня, чтоб я явился? Сигналы становятся всё слабее, малышка… Но каждую ночь я являюсь и являюсь, и стоит это больших трудов и усилий… Моих усилий… Но мои усилия и твоё воображение не вечны… Мне тяжело видеть, как ты теряешь своё собственное «я»… И если мне суждено уйти и не вернуться больше никогда, я не покину тебя, не отплатив за твою горячую любовь и привязанность. Ни одно живое существо, будь то мужчина или женщина, не дало мне столько, ни разу не потребовав уплаты по счетам.
Роуз. Это из какой-то моей пьесы. Я написала этот монолог.
Уолш. Ты записываешь всё. Каждое моё слово становится твоей мыслью. Поэтому нам так хорошо было вместе все эти годы. Я пытаюсь помочь тебе, чёрт побери. Неужели ты этого не понимаешь?
Роуз. Отворачиваясь от меня? Угрожая меня бросить? Это моё воображение и мои слова, не твои. И моё воображение не ослабевает. Я в расцвете своего таланта, мой милый… В прошлом году я прочла лекции в двенадцати университетах. И после некоторых мне аплодировали стоя, до сих пор стоят.
Уолш. Речь идёт не об увядающей живости твоего ума. А о неспособности заработать хоть доллар. Хоть один.
Роуз. Доллары меня не интересуют… А вот молодые и здоровые… это другое дело.
Уолш. Я тебе говорил, что через две недели день моего рождения? Мне стукнет шестьдесят пять…
Роуз. Я помню.
Уолш. В моё время это был пенсионный возраст… Но моё время ушло. И всё дело в том, что в твоём сознании я ещё как живой… Но ведь время не остановишь… Вон утренняя газета лежит, ты её видишь?
Роуз. А мне и не нужно её видеть. Хочешь знать, почему я не ношу очков… Потому что ты уже не такой симпатичный, как в свои двадцать. Ещё пара недель, и наши встречи прекратятся… О, боже, по ночам я буду абсолютно свободна. Уолш, ты к этому клонишь, да?
Уолш. Ты же знаешь не хуже мня, что есть вещи, которыми лучше заниматься в уединении. Писать и умирать, например.
Роуз. И если уж быть совсем откровенной, заниматься любовью с мертвецом не то, что я себе раньше представляла.
Уолш. Больше всего я не хочу, чтобы ты впала в нищету, потеряла всё, чем владеешь… Сколько денег у тебя осталось?
Роуз. Целая куча. На обед я приготовила трёх омаров.
Уолш. Это не деньги по сравнению с теми, что ты тратишь на отделку дома. Причём ежегодно. У тебя четыре чулана и в каждом по четыре шкафа, и все они забиты одеждой. А ты носишь всё тот же чёрный костюм от Шанель, хотя ему давно уже место в музее Смитсоновского института.