Погас свет, и Сергеев вздохнул с облегчением. На экране появились первые кадры. Иван посмотрел на Ирину — её почти совсем не было видно в темноте. Но вот в зале начало понемногу светлеть — или это глаза привыкали к темноте, — и силуэт Ирины стал вырисовываться яснее, словно фотокарточка во время проявления. Сначала появилась серая шапочка и знакомый строгий профиль, а потом уже все мелкие детали: по-детски припухлые губы, завиток тёмных волос, выбившийся из-под шапочки, и тёмные блестящие глаза.
«А всё-таки она красивая! — с восхищением подумал он и тут же поправил сам себя. — Почему всё-таки? Она красивая, самая красивая на свете!» Он слышал её тихое дыхание. Конечно, дышала и его соседка слева, дышали и сидящие впереди и сзади, но он слышал только её дыхание и видел только её одну. Во всём зале, кажется, они были только вдвоём.
«Зачем я, дурак, отдёрнул руку? — запоздало ругал он себя. — Она даже ничего и не заметила. Если бы ей было неприятно, она бы сказала или просто убрала свою руку. А что, если снова положить? Все так сидят, даже незнакомые. Для этого и делаются подлокотники».
Решение было принято, но выполнить его оказалось не так-то просто. Несколько раз Сергеев поднимал локоть и снова опускал его на колени. Наконец, он решился окончательно. Медленно и осторожно опустил он свой локоть. Рука Ирины вздрогнула — или это только показалось Ивану, — но не отдёрнулась. Волна нежности и благодарности охватила Сергеева.
«Милая, милая!» — пело что-то в его душе, и ему хотелось крикнуть это слово на весь зал, на весь мир.
Ирина повернулась к нему.
— Смотри на экран, — одними губами прошептала она, и Сергеев послушно перевёл взгляд на белое полотно.
Шла одна из тех кинокомедий, похожих друг на друга, как близнецы, в которых он любит её, а она любит его, и это всем известно, кроме них самих, так как сценарист и режиссёр всеми силами мешают им объясниться до самого конца. Она работает на производстве, перевыполняет план, а он старается совершить какой-нибудь подвиг, чтобы стать достойным её, заслужить её любовь.
Сергееву от души стало жаль этого парня-неудачника. Он снова посмотрел на Ирину. Она, кажется, целиком поглощена тем, что происходит на экране. Вот она улыбнулась чему-то, и снова её лицо стало серьёзным; вот она недовольно поморщилась. Сейчас, наверное, оглянется на него. Иван торопливо перевёл свой взгляд на экран. Он пытался сосредоточиться, но уже через минуту поймал себя на мысли: видно или не видно в темноте небольшую родинку над верхней губой Ирины. Нет, ему не видно — родинка с правой стороны, а он сидит с левой. О чём она сейчас думает? Наверное, ни о чём, просто смотрит кино.
