. Неизвестный масон пишет
[160]: «Я сделался прикосновенным к братству на двадцать первом году моей жизни; до сего времени мне никогда не случалось думать или догадываться, что такое масонство; хотя знал я, что есть на свете и защитники, и гонители каменщичества, но ничего о нем не слыхал, ничего не знал; первый человек, на которого мне указали как на масона (это был брат Грес-сан), вдруг возродил во мне желание вступить в братство; оно сделалось вдруг так сильно, что не позволило мне и размыслить о дерзком предприятии вступить в общество». По словам Титова, в начале 1785 г. на одной пирушке он встретил одного масона, который начал ему восхвалять масонство тем, что тут наблюдается равенство, что в ложе можно познакомиться и подружиться с влиятельными людьми, и при этом сделал ему вопрос, не желал ли бы он вступить в орден, обещая в утвердительном смысле свое содействие. Титов согласился и дал руку. Все это он считал «ничего не значащим разговором» и спокойно возвратился домой. Однако масон-пропагандист отыскал его чрез несколько времени и сказал, что он со своей стороны «сделал, где надлежит, предложение и что принять согласны»
[161]. Шулепников в письме к П.И. Голенищеву-Кутузову 30 ноября 1819 г. писал про Н.З. Хитрово: «Мне кажется, что его нужно и должно направить; сердце его тронуто»
[162].
Разумеется, «уловление» не всегда удавалось. «Много раз старались меня вовлечь в общество масонов, — писал А.П. Ермолов А.А. Закревскому 20 мая 1819 г.[163], — я не опровергаю, чтобы не было оно весьма почтенно, но рассуждаю, как простой человек, что общество, имеющее цель полезную, не имеет необходимости быть тайным; Сипягин[164]для тона был масон». Многие современники видели в масонах врагов рода человеческого и были искренно довольны, что запрещением масонства был положен конец ложам; при отобрании подписок о непринадлежности к масонству многие не скрывали своего удовольствия. Особенною резкостью отличалась подписка генерал-майора Трухачева. «Всегдашнее мое обращено было внимание, — писал Тру-хачев[165], — отдалять молодых неопытных людей, даже и не моей команде принадлежащих, от сего презрительного скопища молодых философов; 1822 г. 1 августа спасительный указ избавил невинных, могущих быть ввергнутыми змеиным обольщением в адские пропасти».
Первая ступень в успехах пропаганды заключается в том, чтобы внедрить сомнение. Раз сделана прививка сомнения, то пропаганда стала уже действовать. По словам кн. А.Н. Голицына
